Внушительную фактографическую базу, касающуюся неафишируемой части предсъездовской кампании, содержит вышедший в 2001 году том документов под редакцией В. Ю. Афиани «Аппарат ЦК КПСС и культура. 19531957»24; он частично вобрал в себя и публикации Романовой и Домрачевой.
В связи с фактографией съезда заслуживает внимания опубликованная в 2005 году книга В. А. Антипиной «Повседневная жизнь советских писателей». Несмотря на то что Антипина большей частью анализирует обстановку вокруг Первого съезда, некоторые интересные данные, касающиеся Второго, в ее работе тоже представлены. Например, сопоставляя списки делегатов, Антипина приводит следующие цифры:
В 1934 году члены партии составляли около трети Союза. В РСФСР из числа 1535 писателей было 438 членов и кандидатов партии и 103 комсомольца. В последующем в писательской организации число партийцев росло неуклонно. Если на первом съезде они составляли 52,8 процента от делегатов, то на втором 72,5 процента25;К своему второму съезду (1954 год) Союз советских писателей насчитывал 3695 человек (3142 члена и 553 кандидата);
Подавляющее число членов ССП составляли мужчины. Доля женщин выросла от 3,6 до 10 процентов (ко второму съезду писателей)26.
А. Антипина справедливо отмечает, что «спустя 20 лет I съезд стали рассматривать как эталон при подготовке второго писательского форума», причем бытовавшие в писательской среде сравнения оказывались не в пользу последнего. В частности, главный докладчик Второго съезда Сурков мог претендовать лишь на ироническое сближение с М. Горьким, выступавшим в той же роли в 1934 году27.
Пониманию политик съезда, безусловно, способствуют работы систематико-хроникального характера в первую очередь подготовленная С. И. Чуприниным еще в 1989 году публикация «Оттепель: хроника важнейших событий 19531956 годов»28, в 2020 году вышедшая вторым, существенно расширенным, изданием29. Что касается собственно исследований и интерпретаций, в том же 1989 году тема съезда прозвучала в обобщающей монографии Р. Г. Суни «Советский эксперимент». Отведя на фоне разговора о хрущевской оттепели всего несколько строк самому съезду, Суни выделил в качестве его достижения борьбу с бесконфликтностью30.
Дж. и К. Гаррарды в книге «Внутри Союза советских писателей» (1990)31 фокусируются большей частью на выступлениях оппозиционно настроенных литераторов, а кроме того, указывают на соотношение между участниками форумов 1934 и 1954 годов, которое демонстрирует, насколько эта профессия была опасна: только 123 из приблизительно 600 делегатов Первого съезда выжили, получив возможность побывать на Втором, причем война в данном случае являлась, по оценке авторов, далеко не главной причиной смерти32.
На событиях Второго съезда и его предыстории сравнительно подробно останавливается В. Эггелинг в монографии «Политика и культура при Хрущеве и Брежневе» (1999). Эггелинг выделяет важнейшие из дебатировавшихся на нем тем: итоги развития советской литературы за двадцать лет после Первого съезда писателей, недостатки современной советской литературы, литературная критика и литературоведение, организация союза писателей33. Согласно его точке зрения, съезд
воспроизводил модель ограниченного плюрализма, включавшую критику определенных явлений литературной и административной практики прошлого, приметы которых обнаруживались и в рассматриваемый период34.
Некоторые наблюдения, связанные с историей съезда, собраны в работе С. Г. Сизова «Интеллигенция и власть в советском обществе в 19461964 годах: на материалах Западной Сибири» (2001)37. Сизов, правда, пишет о том, что из обновленного на Втором съезде Устава ССП «было фактически изъято положение» «об обязательности метода социалистического реализма»38, восстановленное лишь через пять лет на Третьем съезде. В действительности же в обоих случаях дело обошлось, как представляется, лишь некоторой переформулировкой этого тезиса39.
К. Левенштайн в статье «Идеология и ритуал: как сталинские ритуалы формировали оттепель» (2007) описал взаимоотношения между литераторами и партийным руководством накануне съезда в координатах вышедшего из-под контроля политического ритуала, который в результате приобрел подрывной для системы характер и очень скоро был вновь подчинен жесткому регулированию40.
Изложению съездовской полемики в связи с проблемой трансформации социалистического реализма отводит несколько страниц К. Б. Соколов в монографии «Художественная культура и власть в постсталинской России: союз и борьба» (2007)41. С точки зрения Соколова, совпадающей в этом отношении с позицией Эггелинга, конгресс писателей продемонстрировал «модель ограниченного плюрализма», но серьезно
на коррекцию культурной политики не повлиял42. Вторая часть «формулы», впрочем, невольно провоцирует вопрос, а не явился ли сам съезд следствием такой коррекции43.
Из немногочисленной литературы о писательском форуме следует выделить специально посвященную ему статью С. И. Кормилова «Второй съезд советских писателей как преддверие оттепели» 2010 года44. Справедливо сетуя на его недооцененность и говоря о его значении, Кормилов противопоставляет в этом отношении Первый и Второй съезды всем последующим литераторским собраниям союзного уровня и, рассмотрев основные положения ряда прозвучавших на нем выступлений, приходит к выводу о том, что,