Гермиона сжала губы, чтобы не выплюнуть ненароком какую-нибудь гадость. Дрожащий срывающийся голос выдал бы её с головой. Пусть Люциус Малфой думает, что она сломалась: какая разница? Главное выбраться из комнаты. О том, что ей делать потом, Гермиона предпочитала не думать.
Я вижу, вы усмирили свой язычок? Малфой прищурился и посмотрел на неё с явным недоверием. Что ж, так будет проще. Вставайте.
Гермиона не шелохнулась. Что-что, а безропотно плясать под дудку своего жестокого тюремщика она не собиралась. Малфой нахмурился.
Снова решили поиграть в неповиновение? У вас слишком короткая память, или вы попросту не умете сопоставлять факты? с этими словами он извлек из складок мантии палочку и направил её кончик на Гермиону.
Она успела лишь представить, что её ждет, а в следующую секунду раскаленные прутья проткнули кости и опалили плоть. Боль лишала всякой ориентации в пространстве: Гермиона перестала понимать где она, кто она. В ушах стоял звон, и, как только боль резко прекратилась, она поняла, что это её собственный крик, с хрипом продирающийся через истерзанное горло. Когда боль ушла, Гермиона обнаружила себя распластанной на постели. Руки до ломоты в суставах сжимали покрывало.
Сейчас я повторю свой приказ и надеюсь, что вы выполните его, тихо и вкрадчиво произнес Малфой. Гермиона не в силах была ответить, лишь давилась беззвучными рыданиями.
Поднимайтесь. Слово прозвучало где-то на границе сознания. Тихо и ненавязчиво. Но что-то подтолкнуло Гермиону, и она медленно приподнялась на локтях, а затем спустила босые ноги на пол. В этот момент она совершенно не думала о неприлично задранной ночной сорочке, потому не заметила плотоядного взгляда, скользнувшего от худых бедер к ягодицам. Малфой инстинктивно облизал губы и поспешно отвернулся, когда Гермиона сделала пару нерешительных шагов к нему.
Сейчас мы воспользуемся порт-ключом. Когда мы переместимся, даже не пытайтесь бежать, иначе та боль, которую вы испытали только что, покажется вам почти лаской. Последнее слово Малфой шепнул Гермионе в самое ухо, притянув её к себе за талию. А она не успела даже поморщиться от омерзения, как почувствовала знакомый рывок в области пупка.
Глава 6
Он лучше других знал, что спорить с Люциусом Малфоем бесполезно, а порой даже опасно. Однако его последнее Предложение? Приказ? Драко просто поверить не мог в то, что отец заставит его пойти на такое! Пусть даже ради традиций. Какое ему дело до чистокровных традиций? И что за традиции, соблюдая которые он должен Черт побери секс с грязнокровкой! Разве можно представить себе что-то более
аморальное и претящее чистокровному магу? Разве не Люциус говорил ему, что связываться с проникшими в магический мир недоволшебниками это мерзость?
Драко закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Его бесила эта ситуация. Его бесило то, как резко всё изменилось в один миг. Его бесило непонимание собственного отношения к тому, что внезапно закончилась война. Когда-то он мечтал стать в ней значимой фигурой, но роль пешки в руках Тёмного Лорда сбила с него юношескую спесь. А момент на Астрономической башне стал переломным, хотя осознал он это не сразу.
Драко надавил на глазные яблоки сквозь веки, стараясь прогнать образ, преследовавший его с тех пор. Бледное морщинистое лицо Дамблдора, обрамленное белоснежными волосами непривычно спутанными, придающими ему безумный вид. Драко верил, что сможет убить этого старика. Он так хотел выслужиться перед Тёмным Лордом! Тогда он чувствовал себя не пешкой, а важным звеном в цепи, в которую Волдеморт планировал заковать волшебный мир. А что в итоге?
Он оказался слабым.
Слабее умирающего старика, слабее самого последнего ничтожества, вроде Петтигрю, гниющего теперь в земле. И его слабость проявилась даже не в том, что он не смог убить Дамблдора, а в том, что он впустил в свое сердце надежду. В тот день на вершине Астрономической башни Дамблдору противостоял не молодой Пожиратель Смерти, а напуганный мальчишка. За его нелепой бравадой скрывалась жажда спасения, и он возненавидел Дамблдора за то, что тот её разглядел. И всё же, несмотря на эту ненависть, Драко до сих пор лелеял в душе те несколько секунд, на протяжении которых он верил, что всё может измениться.
Резко открыв глаза, Драко уставился на желтоватый лист пергамента перед собой. Хватит! Пора перестать сожалеть о прошлом. Он упустил свой шанс на свободу, да у него, черт возьми, и не было этого шанса! Лишь секундная иллюзия, созданная стараниями мертвого старика. Зачем снова вспоминать об этом? Война закончилась, и он оказался на стороне победителей. Правда, вместо ожидаемого триумфа Драко ощущал пустое безразличие. Сейчас он не был даже пешкой, и кровь его не была отравлена ядом раболепия.
Драко снова прикрыл глаза, и на этот раз перед мысленным взором всплыло другое лицо лицо Поттера. Не то, что он запомнил и возненавидел со школьных лет, а то, которое увидел несколько дней назад. Впалые щеки, острые скулы, слишком длинные волосы, подчеркивающие худобу. Глаза, полные гнева и одновременно с тем отчаяния. Драко воскресил в памяти последние минуты жизни этого выскочки: вот он вслед за рыжим придурком влетает в зал, где чокнутая Беллатриса пытает уже лишившуюся чувств Грейнджер; вот кидается к нему, Драко, выхватывает его палочку, а в следующую секунду торжество на его лице сменяется страхом, потому что перед ним появляется Волдеморт.