Хорошо, если быть откровенным до конца, в этом поцелуе не было ничего простого. Особенно непросто все то, что к нему привело, в том-то и ключевой момент. Ключевой. Каким-то образом Гермиона нашла ключ к сердцу Северуса и открыла тяжелый замок, заржавевший за долгие годы.
Может быть, и нечему удивляться. Может быть, пора, наконец, признать, что все началось не сегодня и не вчера. Гермиона потихоньку, шаг за шагом, сама того не замечая, влезла ему в душу. Северус сказал сегодня, что часто узнавал себя в ее старательности и жажде знаний. У них много общего, это правда. Но не вся. В придачу ко всему он то и дело видел в Гермионе черты Лили. Блестящий ум, чистота помыслов, готовность бороться за правое дело. А еще великодушие, широта взглядов и участливость.
Мальчик-Вылитый-Джеймс и девочка, живая реинкарнация Лили. Они явились, как призраки из прошлого, будто специально, чтобы настигнуть его. Порой это было невыносимо.
Не сильное облегчение принесло то, что через несколько лет Северус признал: сходство Гермионы с Лили не так уж велико, как кажется. В отличие от Лили, Гермиона не была сердцеедкой. В ней не было ни беззаботности Лили, ни ее готовности флиртовать налево и направо, ни самолюбования. Зато было то, чего Лили недоставало: глубочайшая верность.
Ученики считали, что профессору зельеварения нет никакого дела до их личной жизни недаром он изображал полное равнодушие. Но Снейп всегда был наблюдателен, а шпионаж развил это качество. Северус не раз замечал, как друзья Гермионы обижают ее своей туповатостью и привычкой ляпать не думая. И каждый раз она благородно прощала их. Черт, да она даже простила Драко «грязнокровку»! После войны между ними установилось пусть шаткое, но перемирие. А ведь он никогда не был ее другом, скорее уж наоборот.
Ее незлопамятность поражала, открывала неведомые Северусу горизонты. Если бы Гермиона Грейнджер, а не Лили Эванс была его подругой, она несомненно простила бы его в той ситуации. И не отняла бы свою дружбу в наказание.
И вот со всей добротой, деликатностью и пониманием она как-то умудрилась снять один за другим тщательно пригнанные за годы слои отчуждения и теперь беззастенчиво разглядывала его обнаженную душу.
Это будоражило? пугало? Неважно. Как ни назови непривычные чувства, которые, сама не подозревая, Гермиона оживила в его душе, он не имеет права подпитывать их и наблюдать, что из этих чувств вырастет.
Он ее учитель, слишком старый для юной невинной девочки и слишком побитый жизнью, что физически, что морально. И это лишь самая очевидная причина, почему ни в коем случае нельзя было делать то, что он сделал, уступив минутной слабости. Они противоположны во всем: он порочен она чиста; его душа темна ее светла; он одиночка, затворник,
изгой она общительна, дружелюбна и всеми любима.
Но Пока разум настаивал на недопустимости случившегося и занудно перечислял причины, по которым поступок Северуса ошибочен, а чувства глупы и никому не нужны, его сердце, молчавшее много лет, вопило восторженным голосом, что наконец-то все на своих местах.
И что теперь? беспомощно спросила Гермиона. Рассудок окончательно вернулся к ней и осознал, в каком положении застал хозяйку.
Она. Только что. Целовалась. С учителем. Не просто с учителем, а со строгим и неприступным зельеваром. И ни секунды не жалеет! Возможно, она испытывает нечто большее, чем просто симпатию к нему. Удивительно лишь одно: она не заметила этого раньше. То, что с ней происходит, не детское увлечение, не поклонение герою и не восхищение выдающимся умом. Ее просто тянет к нему. Она может слушать его целыми днями, смотреть и не насмотреться, ловить каждое движение бровей и угадывать, какие чувства оно выражает. Она хочет оставаться в его руках, лежащих на ее талии так уютно и правильно. Хочет целовать его еще и еще. Но он не позволит. То, что она ощущает как естественное и прекрасное, согласно общественному мнению и правда возмутительно и абсолютно недопустимо.
Северус вздохнул:
Теперь вы пойдете в свою спальню. В понедельник мы увидимся на уроке. Я буду вычитать баллы за невыносимое всезнайство, а вы будете шипеть себе под нос проклятия в адрес ненавистного профессора.
Ни за что! Даже не ждите, что я буду притворяться, будто ничего не изменилось!
Ничего не изменилось, мисс Грейнджер, сказал Северус и в подтверждение своих слов отступил на шаг. Однако в голосе его прорывалась мягкость, а в глазах сожаление. До конца учебного года, который будет долгим, как никакой другой, вы остаетесь моей ученицей, а я вашим учителем. Вы сдадите свои ЖАБА, все на «превосходно», разве что кроме зельеварения, он тихо усмехнулся над тем, как серьезно нахмурилась Гермиона, и только после этого, со свидетельством об окончании школы в руке, спуститесь ко мне в подземелья. Если к тому моменту сохранится желание.
Гермиона посмотрела на него с ужасом и надеждой одновременно:
Вы предлагаете подождать восемь месяцев и только потом осмыслить чувства, которые мы испытывали минуту назад?
Думаю, мы оба понимаем, что это за чувства Северус послал ей многозначительный взгляд.