Но, придя домой утром
следующего дня, он стянул с себя обувь и куртку, повалился на кровать кулем и уснул, а проснувшись днем, разбитый, с колотящимся сердцем, постаревший разом на пятьсот лет, не стал вытаскивать картины: не было сил смотреть на рожи «Тружеников», не стал доставать новый этюдник, мысль, что придется по своей воле расстаться с ним была невыносимой. Вместо этого он весь день разбирал книги, вытирал с них пыль, просматривал, откладывал в сторону те, которые надумал перечитать. Вечером позвонил Родион. Трубку брать не хотелось, но Родион был настырным молодым человеком и когда он позвонил в пятый раз, пришлось ответить.
Чего тебе?
Ты мне обещал, что пойдешь, когда приглашу на сейшн?
Я с работы, ночью в ресторане какие-то грузины свадьбу играли, до пяти утра, между прочим, и все время туда-сюда шастали, так что я натусовался сверх всякой меры и...
Да ладно! Кто тебя до пяти там будет держать? Сейчас можно вести здоровый образ жизни, не кипишуй, в десять, ну ладно, в одиннадцать, будешь дома. Прямо утренник какой-то! Пошли, это будет мега-круто, только свои! И, кстати, Митька хотел тебя видеть, и Наталья, может, почтит нас вниманием, а она дама занятая, по всему миру разъезжает. Там еще детишкам больным деньги будут собирать! Давай! Один всего разочек!
Черт с тобой, поехали, со вздохом согласился он, не в силах устоять против больных детишек.
Мероприятие поражало своей помпезностью и одновременно неформальностью. Камер было столько, что и не сосчитать, музыка гремела, но народ, собравшийся в зале, общался так, словно ни музыки, ни камер, ни людей, сующих всем и каждому под нос микрофон, не существовало. Родион был с высокой, щуплой девушкой, которая не отрывала взгляда от своего смартфона, что Родиона совсем не смущало, а даже радовало: «Она так, для имиджа», пояснил он, когда их втроем фотографировали на фоне стенда с логотипами спонсора этого мероприятия. Наталья стояла почти рядом со входом, увидев его улыбнулась, извинилась перед спутниками и, подойдя, сразу обняла нежно и тепло:
Так рада, что вы пришли! Вы уже видели? Митя сказал, что вы не приезжали смотреть фотографии в студию? Да? Как вам? Мне кажется, мы с вами молодцы!
Это целиком и полностью ваша заслуга, искренне сказал он, ну может быть еще Мити. Вы молодцы!
Нет! Ну что вы! Вы же..., понимаете, тут как с литературой о чем бы ни писал человек, то, что он пишет, выдает его с головой: если человек пустой, то у него получается пустышка, всегда, а если это гений, то у него и «Курочка Ряба» выйдет гениальная! В вас точно есть..., много чего есть, это на фотографиях видно.
«Заблуждение молодости», хотел сказать он, но вместо этого ответил:
Не надо искать во мне глубин, которых нет. Это случайность, удар новичка. Говорят, первый раз может получиться случайно, а второго не будет, так что проверить не получится.
Ну что с вами делать? она улыбнулась, всплеснув руками, вы и ко всем своим работам так же строго относитесь?
Даже строже.
Может вы и правы. Правда, мне обычно все нравится, что я делаю. Я мечтала быть писателем, но писатели не бывают одновременно моделями, нам же положено быть глупыми и... меня редко кто воспринимает всерьез. И еще, знаете, мне вот все нравится в моей работе, а потом бац, и я понимаю, какая это глупость! Вот разве то, что я могу своими деньгами еще кому-то помочь... Только не говорите, что красота спасет мир, это не про это, не про наш бизнес, вы ведь понимаете?
Он кивнул. Ему было нечего ей ответить, потому что она была права, но признать это значило обидеть ее, и он сказал:
У вас наверняка еще будет возможность изменить свою жизнь. Мне кажется, в вас есть талант. Вы сами только что сказали, что на фотографии видно, насколько человек глубок, так что... пробуйте, это единственный шанс узнать, чего вы стоите.
Она снова обняла его, поцеловала в щеку:
Спасибо! Я вас прошу не пропадайте, пожалуйста. Мне хотелось бы быть с вами друзьями. Вы не против?
Вы можете рассчитывать на меня всегда, ответил он чопорно и с трудом удержался, чтобы не отвесить старомодный поклон.
К ним подошли, Наталья представила его, завязался разговор. Подошедшие оказались организаторами этого мероприятия и соучредителями фонда, помогающего детям. Они проявили к нему сперва вежливый, а потом и искренний интерес.
Я видел ваши работы! Точно, у нас они, ну то есть репродукции, в школе висели! сказал один из мужчин, высокий, с оттопыренными ушами и подвижной мимикой. И я все ждал продолжения, наделся, что вы доберетесь до правительства. Наивный, не понимал, что кто вам даст в такой манере вождей рисовать? Да, круто! Вас запретили, да? Я долго о вас не слышал.
Не то, чтобы запретили,
уклончиво ответил он не в силах признаться, что он сам себе запретил касаться этой темы, работать в жанре реализма и тогда с головой ушел в эксперименты. Жаль, что в эту сторону его увела не убежденность или переживания, а расчет, что квадраты и завитушки таят в себе меньше опасностей. Он тогда был обманщиком, выдающим себя за кого-то другого. Не был он никогда авангардистом, не мог он увидеть женщину в нагромождениях геометрических тел, как ни старался, понимал как это сделать, но не видел, а потому сам не верил в то, что делал. Хорошо, хватило совести быстро закончить эти эксперименты.