Он нехотя достал несколько работ, которые уже считал законченными. Расставил вдоль стены. Михаил и Валерий встали напротив, наморщили лбы, перешептывались и кивали. Родион подошел к нему.
Ну чего ты надулся? прошипел он сквозь стиснутые зубы, это же удача!
А сколько портретов еще планируется? Есть список персонажей? План работы? спросил Валерий. Голос у него был неприятно высокий, а тон надменный. Отвечать ему не хотелось, и опять влез Родион:
Точного числа нет. Да и зачем себя ограничивать? Вокруг нас столько разных тружеников!
Он, подтверждая слова Родиона, кивнул.
Вот как... Валерий снова посмотрел на картины, тогда мы можем договориться так: мы вам заказываем ряд портретов, штук пять-шесть к вон этим, он указал на стоящие рядом картины. На первой парень в оранжевой куртке, сидящий на краю тротуара, пил из горлышка бутылки пиво, на другой девушка на высоченных каблуках и в очень короткой юбке катила перед собой коляску, не переставая говорить по мобильному. Мы скажем, кого вы должны нарисовать, добавил Валерий, и за все семь работ мы можем предложить вам... и назвал сумму. Аванс перечислим на карту. Десять процентов или пятнадцать, Михаил Юрьевич? Если карты у вас нет, то откроем счет на предъявителя в нашем банке, потом можно будет использовать и счет и нашу карту с льготными, очень выгодными для вас условиями. Родин все подготовит, так?
Родион кивнул и присвистнул, посмотрел на него, все еще подпирающего задом дверь. А он не знал, что сказать. Сумма была какая-то невозможная, слишком большая для осознания, даже десять процентов от нее.
Валерий по-своему истолковал его молчание.
А еще, мы сами устроим и проспонсируем вашу выставку, всю рекламную компанию, весь маркетинг, пи-ар, все возьмем на себя. По рукам?
Мне надо подумать, все, что он смог из себя выжать.
До вечера, вступил в разговор Михаил, больше ждать не можем. В семь... да, в семь вам позвонят.
Они простились и тут же ушли. Весь разговор занял минут двадцать, не больше.
Думать? Ты обалдел?
вскипел Родион, ты чего? Ты что, не понял, что тебе предложили? посмотрел на него и уже спокойнее сказал: Точно, ты не понял. Давай-ка я тебе повторю еще раз и по слогам, он хлопнул его по плечу. Нет, ты слышал? Кого хочешь такое предложение ошарашит. Я сам чуть не упал. Это же какие деньги!!!
На что мне столько? он наконец-то отклеился от стены и прошелся по комнате. Лучше вон, нищим бы раздали.
Вот и раздашь всем, кому захочешь! Можешь начать с меня, заржал Родион. Кто ж тебе мешать будет? И не забудь о комиссионных! Ты же по...
Ты не понимаешь, перебил он Родиона, тогда... с первыми «Тружениками» было почти то же самое. Заказ! Я ненавидел эту работу! Ненавидел, понимаешь ты?
Тогда чего ты снова за них взялся? удивился Родион, вроде никто не заставлял.
Я хотел сделать по-своему и опять «мы скажем, кого нарисовать». Да пропади они пропадом! выкрикнул он. Я хочу делать то, что считаю нужным и так, как считаю нужным!
Так за этим есть я! радость Родиона ничто не могло омрачить. Это называется «торговаться». Окей! Твои условия только скажи! Но упускать такого спонсора выставки это бред и идиотизм! Эти ребята привыкли торговаться, и, я думаю, пойдут тебе навстречу. Ну? и выжидательно уставился на него.
Я буду работать в том темпе, в котором мне удобно. И буду писать тех... того... кого сочту нужным. А если передумаю, то разорву холст к чертям собачим, ясно?
Да фигня вопрос! выкрикнул Родион. Я все понял. Доверься мне. Я тебе позвоню! и вылетел из квартиры, попутно набирая чей-то телефон.
Дверь захлопнулась.
Он закрыл глаза и привалился к стене, сполз по ней на пол. Ломило шею и плечи, словно он взвалил на себя тяжелый тюк. Было невыносимо душно и противно, а еще обидно. Ну почему? Почему, когда он нашел равновесие, пришел к согласию с самим собой, когда отказался от честолюбивых планов, когда смирился а ведь он смирился! появились эти двое из ларца?
Иногда ему снились сны, в которых он должен был куда-то прийти, приехать, его ждали, он изо всех сил стремился туда, но на пути все было против него, и он никак не мог достичь цели. После таких снов он вставал вымотанный, с плохим настроением и долго приходил в себя, успокаиваясь только одним это был сон. И вот этот сон мог стать явью. Он не смог бы это объяснить, но он чувствовал стоит согласиться, махнуть рукой, позволить ситуации развиваться как придется, и он уже не напишет тех картин, которые ждут своей очереди, тех, которые уже придуманы, но еще не воплощены. Старый, мудрый, он стремительно превращался в мальчишку, которого пытались обмануть и который ничего не мог противопоставить этому обману.
Да что за глупость? он резко поднялся, охнул, голова закружилась, и пришлось хвататься за стенку. Постоял немного, выпрямил спину и, ругаясь про себя самыми отборными, любимыми ругательствами, вернулся к работе. Руки немного подрагивали, и он занялся порядком: вымыл и вытер кисти, заменил ветошь, промыл палитры. В комнату вернулся уже собранным и спокойным. До позднего вечера его никто не беспокоил, а когда позвонил Родион разговор вышел коротким: не слушая Родиона, он просто послал его.