Быстрее, парень! Он скоро очухается!
Похожий на постаревшего арлекина в громадных окулярах и цилиндре, он помахал арбалетом. Я, тряся ушибленной рукой, рванул к ступенькам, по которым Катя успела взбежать и Миха уже тащит ее к вагону. Поднялся на перрон в момент, когда ящеру удалось зубами выдрать из бедра стрелу и перекусил ее пополам. Злобно зашипев, тварь кинулась следом, прихрамывая едва заметно.
Проводник скомандовал:
Резвее, парень! Твариную шкуру только гарпуном бить! Арбалет его так, почесал!
К моменту, когда мы добежали до вагона, пассажиров с перрона сдуло ветром, все сидят в безопасном вагоне и таращатся из окон. Еще бы такое развлечение бесплатно показывают.
Внутрь мы влезли, быстро, едва не сшибив Катю, которая во все глаза таращилась и порывалась кинуться нам на помощь, но Миха вцепился ей в локоть. В этот же момент лапа ящера шлепнулась на мраморную поверхность перрона. Проводник рывком дернул дверь, та жалобно заскрипела, но захлопнулась, а старик сорвал со стены горлышко переговорника и проорал в него:
Михалыч, трогай! Тварь на подходе! Врубаю артефакт защиты!
Из переговорника сквозь хрипы и рябь донеслось:
Принято!
Раздалось шипение локомотива, прозвучал гудок, и состав двинулся вперед. Пока неспешно, и этого недостаточно, чтобы уйти от ящера. Тот уже полностью влез на перрон и, прихрамывая, шлепает лапами к вагонам.
Нам бы побыстрее, проговорил я, морщась от боли, пальцы все еще дико болят. Поднял руку и сплюнул от досады пальцы распухли, как сосиски из козлятины.
Проводник улыбнулся с диким задором, все еще не снимая окуляры, и хохотнул:
Не играть тебе на гитаре в ближайшее время.
После чего рванул на стене рубильник, и снаружи полился голубоватый свет, а ящер, который упорно преследовал поезд, завизжал и бросился с платформы обратно в пески.
Ну все, с облегчением выдохнул он, теперь не догонит. Артефакт защиты-то у нас хороший. Купил его в Рязна граде у уличного торгаша за десять тысяч рубов. Думал, облапошил он меня. Ан-нет, работает артефакт.
Лишь теперь он сдвинул окуляры на лоб, от них вокруг глаз остались небольшие вмятины, а проводник на мой вопросительный взгляд ответил:
Думаешь, просто так мы их носим? Это тепловизионные окуляры с усиленной дальностью. Твари любят зарываться в песок. Засады устраивают. А пассажиры, сами видите какие.
Он выразительно посмотрел на Катю, та опустила виноватый взгляд и спрятала пальцы подмышками.
Простите тихо проговорила она, подняв глаза только на секунду, но этого хватило, чтобы заметить, как они заблестели от влаги. Я не подумала Что
Всхлипнув, Катя снова опустила ресницы, я махнул рукой, а Миха хлопнул меня по плечу и проговорил бодро:
Как ты его приложил справа, а. Это ж надо, ящеру морду набить.
Проводник крякнул с усмешкой.
Дури у тебя и правда не занимать, парень, согласился он. Чешуя у тварей считай, что алюминий. Может и не самый жесткий, но металл. Крепкий у тебя удар. Крепкий.
Вариантов не было, отозвался я, морщась и глядя в дверное окно, где пустыня начинает плыть быстрее.
Он кивнул.
Тоже верно. Пойдем, парень, посмотрим,
что там с рукой.
Развернувшись, проводник шагнул в соседний вагон. Катя дернулась следом, но Миха ее удержал и, покачав головой, негромко произнес:
Угомонись уже.
Да ладно, отозвался я и подмигнул Кате, шагая за проводником и поправляя лямки рюкзака. Любознательная она. Ничего не поделаешь.
Не любознательная, а любопытная, поправил Миха. Любопытство сгубило кошку.
Катя уронила лицо в ладони, плечи задрожали, послышался ее приглушенный со всхлипами голос.
Я не хотела
Обернувшись на детину, я постучал пальцем себе по виску и проговорил:
Ты зачем девушку до слез довел? Катенька, не плачь. Ну накуролесила, с кем не бывает. Все живы.
Миха воздел палец к потолку и ответил значительно:
Чтобы неповадно было.
Ты себя воспитывай, хмыкнул я и подмигнул Кате.
Вот те раз. Я вообще-то на твоей стороне, вскинув брови на лоб, выдохнул Миха. Даже обидно.
Я вздохнул и ответил:
Мы все на одной стороне, Миха.
Поезд качнулся, набирая скорость, Катя запнулась и ухватилась за мой локоть.
Прости, шепнула она. Не злись.
Мои губы сами поползли в улыбке. Злиться на женщину, все равно, что на ребенка. Опекун еще в шесть лет популярно объяснил, что женщины существа эмоциональные, порой не поймешь, их логики. Мало ли, что ей понадобилось от ящерицы. Может суп из нее сварить хотела или в качестве питомца забрать. В любом случае, орать на нее бесполезно. Только заплачет, а все равно не поймет.
Я ответил:
Да не злюсь я.
Правда?
Правда.
Перешагнув порожек, я оказался в другом вагоне и, пройдя его насквозь, вошел в купе проводника. Тот, сидя на лежанке, уже разложил перед собой на столе бинты, йод и бутыль с антисептиком. Рядом в виде большой лупы в шестеренках и толстой зеленой линзой блестит артефакт-медик.
Много у вас артефактов, заметил я, входя в купе.
Проводник хмыкнул, кивая.
Так и я проводник, а не какой-нибудь кочевник. Рубы имеются. Садись, поглядим.
Когда уселся напротив, проводник быстро поводил зеленой лупой над моими пальцами, покряхтел, позаглядывал и с видом мудрствующего доктора заключил: