Даже солдаты бросали оружие и сдавались в плен, понимая всю безысходность такой битвы.
Войска СССР чуть ли не победным маршем шли по улицам, громя врага, а тем временем в конференц-зале под особняком Пелосий рвал и метал, круша всё вокруг себя.
На этот раз здесь присутствовали только шесть офицеров, сам хозяин и его ассистентка, так как бизнесмены и торговцы стали в срочном порядке покидать город вместе с беженцами.
Жирный глава города схватил своё кресло и с размаху ударил им по столу, разбив в щепки,
а затем, отбросив, посмотрел на сидевшего за соседним местом генерала и прорычал низким голосом:
Ты-ы, отребье! Ты что мне обещал Я за что тебе плачу Или хочешь, чтобы я убил всю твою семью
Мартин хоть и переживал за своего сына и жену, которые находились в заложниках, но ответил невозмутимо:
Мы не могли знать, что у них есть мутировавшие собаки, способные обнаружить все наши ловушки. К тому же они привели с собой инженерные войска, которые их легко обезвредили. Нам не было никакого смысла взрывать здания, когда в нём находится лишь пара человек, это ничего бы не дало.
Алеока взревел в истерике:
Оправдания! Всё твои блядские оправдания! а затем, приблизившись почти в упор, едким голосом произнёс: Ты кем себя возомнил, а, мразь? Ты думаешь, я не вижу, чего ты добиваешься? Хочешь предать меня? Думаешь, они действительно из Кельрадии?
Стац уже не знал, что он должен сказать или сделать, потому что человек перед ним был невменяемым и на него не было никакой управы.
К тому же Пелосий являлся эволюционером, который имел почти непробиваемую кожу и его нельзя было легко убить.
Охрана особняка также подчинялась ему, и все его бойцы были выходцами из бандитских группировок. Стоит генералу попытаться освободить свою семью, как их тут же всех убьют.
Алеока встал ровно и, поправив пиджак, обернулся к шокированной ассистентке, которая, опомнившись, стала помогать своему хозяину.
Я покидаю город, а ты останешься здесь. И либо вернёшь контроль над ним, либо сдохнешь, иначе я не пощажу твою семью!
Сказав это, он направился прочь из зала, лишь бросив презрительный взгляд на склонившего голову пожилого генерала и его офицеров, слышавших весь диалог.
Когда дверь за ним захлопнулась, один из подчинённых Стаца поднялся со своего места и, надев фуражку, встал по стойке смирно в воинском приветствии.
Господин генерал! Я останусь с вами до конца!
Сразу после него это же повторили остальные, подтверждая свою приверженность командиру, с которым участвовали в стодневной войне против Биджары.
Генерал поднялся со своего места и, также отдав честь, пошёл на выход, не зная, стоит ли ему что-то говорить этим ребятам, которые собирались погибнуть вместе с ним, спасая его семью, которую ещё неизвестно оставят ли в живых.
Спустя двадцать минут два внедорожника приблизились к линии боевого соприкосновения на центральном проспекте, где войска Стаца удерживали позиции, а враг бил по ним из всех орудий.
Как только автомобили остановились на одной из боковых улиц, где был развёрнут штаб, к машинам подбежали офицеры передовой и, открыв двери, помогли своему генералу выйти из неё, после чего один капитан, тут же встав по стойке смирно, заговорил:
Господин генерал, разрешите доложить Получив разрешение, он тут же начал докладывать: противник продвигается по восемнадцати улицам, используя танки, которые очень тяжело уничтожить. Пока мы нашли способ только обезвредить их, стреляя по гусеницам, любые другие действия против них не работают!
Генерал удивлённо посмотрел на офицера и задал вопрос:
Разве в докладе первого дня не говорилось, что один танк был уничтожен одним зарядом противотанковой ракеты?
Капитан тут же ответил.
Не могу знать! Мы предположили, что либо отряду повезло и они попали в слабое место, либо противник учёл уязвимые места своих танков. Так как они эвакуировали разбитую технику, у нас не было возможности проверить это!
Теперь всё становилось ещё сложнее. Мало того, что даже не ясно, сколько враг потерял солдат, так как даже тела погибших противник вывозил с поля, находясь в гуще сражения, так ещё и не ясно, как разделаться с танками.
Мартин стоял задумавшись в шуме взрывающихся неподалёку снарядов и заглушавших их автоматных и пулемётных очередей, когда на груди офицера затрещала рация и раздался паникующий мужской голос.
Танки! Тут танки! Танки! Мы ждём приказов!
Капитан схватил рацию и прокричал в ответ.
Отставить панику! Вы что, танков не видели Стоять до последнего!
В ответ раздался тот же голос.
Господин капитан! Это совершенно другие танки! Мы с ними не
Офицер попытался вызвать говорившего, но тот больше так и не ответил.
Генерал, понимая, что что-то не так, сам решил проверить, что происходит, и быстрым шагом направился к баррикадам, перегородившим восьмиполосный проспект.
Подойдя к углу здания, он вопреки протестам своих подчинённых высунул голову и посмотрел вдаль.
Вернувшись назад, Стац протёр глаза, потому что ему показалось, что в старости его начали подводить глаза, после чего опять высунулся, и теперь
он не сомневался, глаза его не подводили.