Ща.
Жора довольно хмыкнул и наконец-то открыл сундучок.
Тот оказался плотно набит туго скрученными свитками. Мужчина пощупал, взял один в руки, понюхал, потёр пальцем и сделал вывод, что это прекрасно сохранившаяся выделанная кожа. Ещё нашёлся витой стеклянный флакончик из зелёного стекла внутри какой-то порошок, горлышко неплотно закупорено тряпкой.
Точно, жуткая древность, пробормотал он, легко доставая затычку. Интересно, заинтересуется ли Гомель?
Он прищурил один глаз, попытался вторым заглянуть во флакончик. Так и не понял, что в нём. Поэтому перевернул ёмкость вверх дном и высыпал немного серого порошка на ладонь, поднёс руку к глазам, пытаясь понять, что это такое, потом зачем-то понюхал. Порошок легко взвился, попал в ноздри.
Разворачивать свитки, чтобы узнать, есть ли на них рисунки или письменный текст, Жора не стал. Желудок скрутило от внезапно нахлынувшего нечеловеческого голода.
О кикиморах Дряблый совершенно позабыл. Принесённая нечистью руда так и осталась лежать на островке. Через два часа, когда в «мужском доме», то есть, в бывшем свадебном салоне, никого не было, Жора сидел за столом перед радио и общался со старым знакомцем:
Да, арабская вязь. Конечно, очень древнее! Приём. Жора злился, что Тимур медлит и выспрашивает несущественные детали. Нашёл в болоте, ну, просто в болоте. Приём?
В помещение заглянула одна из женщин. Не глядя на Дряблого, подошла к шкафу и стала в нём рыться.
Одну минуту, недовольно сказал Жора, вперившись в женскую спину. Снова захотелось есть, но не так сильно, как на болоте.
Их было всего трое. Женщин. Диана и две её соседки. А мужчин восемь, так что коммуна жила без всяких делений на пары. Пятерых детей считали общими. Диана прекрасно вписалась в это общество, даже, не смотря на почти сорокалетний возраст, успела родить сына неизвестно от кого. Жора, хоть и бесновался от бессилия и ревности, молчал. Жена не подпускала его к себе уже два года, и он не смел настаивать.
А с двумя остальными у него ничего ни разу не получилось. Поэтому и прозвище ему такое дали, и относились снисходительно, как к старику. Одно хорошо Диана так никому и не рассказала, почему у них с Жорой холодные отношения. Иначе вместо снисхождения Дряблому доставалась бы в лучшем случае брезгливость. А может, и прогнали бы.
Едва женщина вышла, взяв из шкафа какую-то шмотку, Жора поморщился от голодного спазма и вернулся к разговору:
В общем, в болоте. Содержимое не испорчено, я проверил. Замка нет, открывается легко. Ну потому что крышка плотно прилегает, потому и не намокло, приём. Ух, отлично, передам с курьером. Конец связи.
Закончив разговор, Жора вышел из дома. В первую очередь он поспешил к бочке с дождевой водой во рту до сих пор держался привкус сырого, слегка подтухшего мяса, хотя, возвращаясь по болоту, Дряблый несколько раз полоскал зубы чёрной водой, жевал осоку и стебли рябинника.
В многоэтажке не жили. Слишком много костей в странных позах кто устроил это представление и зачем, коммуна понятия не имела. Кто-то здесь жил, до них, но явно несколько лет назад, может даже, сразу после конца света. К тому же места и так хватает, зимой проще и экономней обогревать два помещения,
а не десяток квартир, да и в высотке летом в подвале стоит вода, отчего на нижних этажах царит тяжёлый дух.
Именно в подвале Жора и спрятал сундучок от глаз остальных жителей острова. Он надеялся, что находка окажется настолько ценной, что Тимур наконец-то возьмётся за оформление вида на жительство, и делиться этим шансом он ни с кем не хотел. Кроме Дианы.
Он нашёл жену возле автобуса. Женщина варила в цинковом ведре похлёбку из кукурузы и зайчатины.
Диан
Она подняла голову, скользнула по его лицу холодным взглядом и снова склонилась над костром.
Я кое-что нашёл. Пойдём, покажу.
Она никак не отреагировала.
Да ты задрала! крикнул он, потом умоляюще добавил: Пожалуйста. Прошу. Я больше так не могу. Пойдём, и мы наконец-то определимся. Если ты после этого так и не в общем, я уйду отсюда и оставлю тебя в покое.
Диана вздохнула, подозвала одну из старших девочек светловолосую, худенькую, но с очень аппетитными пухлыми щёчками.
Просто помешивай. В огонь не лезь. Сейчас вернусь, сказала она ребёнку и обронила, обращаясь уже к Жоре: Ладно. Но недолго. Я занята.
Видишь? возбуждённо шептал Жора. Если сделка выгорит, мы с тобой можем отсюда уйти, начнём новую жизнь! Посмотри, какие рисунки! Это явно что-то очень ценное. И старое.
Диана непонимающе вертела сундучок в руках. На мужа не смотрела.
Неровный свет от масляной самодельной лампы не давал толком разглядеть её лица. Жора всё пытался заглянуть в глаза, потом расхрабрился, тронул Диану за локоть. Она вздрогнула, показалось, с омерзением, вернула сундучок на стол.
Забудем всё. Забудем этот сраный остров. Будем среди людей, в достатке. Как ты, согласна? Или я один уйду, пускай тебя и дальше по кустам валяют.
Диана прищурилась:
Ты совсем двинулся. Не вижу никаких рисунков. Это вообще не сундук. Обычный трухлявый обрубок дерева. И я могу спать с кем хочу. Хоть со всеми мужиками мира. Я свободна, разве не понял, тогда? Хочешь уйти? Давай, выметайся, я тебя не звала за собой. Ты давно должен был уйти. Видеть тебя не могу!