«таукитянина», похожего на него, как две капли воды.
Я оторопел:
Антимир?
Сана невесело усмехнулась:
Проще, гораздо проще. Подозрения зародились у нас еще тогда, когда «Овератор» заявил об абсолютном тождестве планет. Но коль скоро по программе при наличии в системе Тау Кита разумных существ все внимание должно быть перенесено на них, машина не задерживалась на физическом описании самой планеты, а принялась скрупулезно доказывать в каждом частном случае, что некоему Адамсу Ару, род. Мельбурн, 2731 г., аналогичен таукитянский Адамс Ар, род. Мельбурн, 2731 2875 гг.; Мио Киара, род. Вышний Волочок, 2715 г., имеет космического двойника с земным именем Мио Киара и тоже род. Вышний Волочок, 2715 2862 гг. И так далее, для каждого из людей, которые в момент отлета «Овератора» жили на Земле.
Так она никуда не улетала с Земли! Ох ты, как же это они просчитались, ведь это действительно было бы чудо, и до этого чуда было рукой подать, ох, как обидно Так повторите, черт побери, эксперимент! Что, энергия? Соберем! Фасеточный мозг? Ерунда! Должен лететь человек вопрос только в том, чтобы найти такое состояние человеческого организма, в котором он сможет перенести переход Эрбера
«Овератор» улетел, оборвала меня Сана, улетел и вернулся.
Откуда? Ты же сама говорила, что он не ушел дальше Земли.
Совершенно верно. Он совершил переход в подпространство, и координаты его обратного выхода были смещены; но не в пространстве во времени.
Я уже ничего не говорил. Я чувствовал себя, как новорожденный младенец времен примитивной медицины, которого попеременно суют то под холодный, то под горячий душ: запуск «Овератора» переходы Эрбера «таукитяне» совсем как мы ура! бултых в холодную воду никаких «таукитян» машина торчала на Земле переход Эрбера не состоялся минуточку! все было, и даже не в пространстве, а во времени а куда. собственно говоря, во времени?
Действительно, спросил я, а куда?..
Вперед. Вперед примерно на сто семьдесят лет.
Ишь ты ровно на сто семьдесят. К этому так и тянуло придраться, и я ринулся:
Если бы ваш драгоценный «Овератор» догадался прихватить из будущего хотя бы средние годовые земных температур
И осекся.
Сана смотрела на меня широко раскрытыми глазами, такими глазами, каких у нее никогда не бывало и какие только я мог придумать. Смотрела так, что я понял: все эти сюрпризы фасеточного мозга это еще ничто. А вот сейчас она скажет что-то страшное.
«Овератор» скользил во времени. И летел он именно вперед, потому что каждому человеку, параметры которого он имел, он подобрал гипотетического «таукитянина»; и сведения об этих «таукитянах» на одну дату отличались от данных, которыми могли располагать люди.
Что-то не заметил, сказал я не очень уверенно.
И мы сначала не обратили на это внимания слишком уж это было невероятно. Так вот: для каждого «таукитянина», то есть для каждого человека, «Овератор» принес, кроме даты рождения, и год смерти.
Я замотал головой:
Машинный бред Массовый гипноз Шуточки фасеточного мозга я не мог, не хотел понять того, что она мне говорила.
Но Сана не возражала мне, а лишь продолжала смотреть на меня своими холодными, лучистыми, словно составленными из осколков зеркала, глазами.
Мне нечего было сказать я твердо решил, что все равно не поверю ей; и мне оставалось только смотреть на нее, и я стал думать, что она опять не такая, как днем, и не такая, как час назад, и что если когда-нибудь людям являлись с того света прекрасные девы, чтобы возвестить смерть, они были именно такими. Только немного помоложе. Они говорили: «Ты умрешь» и человек верил им и умирал. Им нельзя верить. А поверить так и тянет, потому что их явление это чудо, а у кого не появится неудержимого стремления поверить в чудо? Нет, Сана это чудо, в которое верить нельзя. Если я поверю я оцепенею от страха, потому что жить, зная, что завтра ты умрешь. невозможно. Это не будет жизнь. Это будет страх.
Черт с ним, с «Овератором», сказал я как можно естественнее. Поздно. Иди сюда.
Сана поняла, что я заставил себя не поверить всему тому, что слышал. Она опустила руки и посмотрела куда-то выше и дальше меня.
Завтра наступит новый год. Мой год.
И тогда я поверил.
Глава III
не очень тяжелыми; но мало-помалу они начали приобретать тягостную матовую огненность плавящегося металла. Вдруг они сорвались с места и понеслись, замелькали, словно пугаясь моего пристального разглядывания Я не выдержал и открыл глаза это был просто лунный свет, но мне вдруг вспомнилось какое-то нелепое выражение, которое я вычитал в одной старинной книге еще там, на буе, но никак не мог понять, что это значит: «кинжальный огонь». Я попробовал повторить это выражение несколько раз подряд, но от этого смысл еще дальше ушел от меня, растворился в созвучии, пронзительном и жужжащем Я понимал, что дело не в этом неугаданном смысле двух глупых слов, а что случилось что-то непоправимое, жуткое до неправдоподобья И словно призрачное спасенье, подымались из черного елового своего подножья снежные горы. Я вспомнил, что хотел уйти туда, и резко поднялся. И только тогда понял, что я не один.