Несколько секунд Антон переваривал обрушившийся на него поток сознания.
Ты правда хочешь, чтобы я про это написал?
Дужников пожал плечами.
Мне пофиг, веришь, нет а не веришь мне и это пофиг. Мое дело заронить зерно, тут он выразительно постучал себя по лбу указательным пальцем, а дальше хоть трава не расти Ладно, ты тут думай, а я пойду и плывущим по океану айсбергом покинул комнату.
Антон! Как вас по батюшке? А, точно, Ростиславович!
Пастухов обернулся и чуть не уронил поднос. За одним из столов сидела
всерьез заинтересовало. С одной стороны, парадоксально-оригинальный, Олег слишком часто пересыпал свою речь цитатами, причем из самых разных источников, казалось бы, не сочетаемых в поле интереса одной личности. К тому же все это не воспринималось позерством, намеренным эпатажем. Такая манера поведения выглядела настолько естественной и органичной, что казалась намертво вросшей в личность Дужникова и пустившей там корни. Впрочем, такой эффект может быть и у постоянно носимой на людях маски, которая со временем намертво прилипает к лицу. Кроме того, никогда невозможно было с уверенностью сказать, всерьез он говорит что-нибудь или стебается, где его реальные мысли, а где изощренная словесная игра, полная намеков и иносказаний, в которой трудно было бы заподозрить человека вроде него, периодически включающего если не дурака, то не шибко умного маргинала. Да и мысли его, и вроде бы случайно брошенные фразы нет-нет да и снайперски попадали в цель, задевая за живое. А в том, что он рассказал в качестве якобы сюжета для книги, в оболочке из всякого бреда могли скрываться намеки на реальные злоупотребления, которые Антону, правда, пока обнаружить не удавалось. Клюева, кстати, Пастухов читать начал и неожиданно для себя увлекся. Поначалу казавшаяся сюром ради сюра книга на поверку содержала довольно интересные и парадоксальные мысли. Накануне Антон впервые за несколько лет заснул с книжкой в руках.
Если подумать, его мозгу нужно было что-то подобное, загадка, которую требовалось разгадать. Теперь, когда он больше не писал, мозг его просто начинал пожирать сам себя мрачными мыслями и тоской. Так что Дужников появился в его жизни необычайно вовремя Помимо всего прочего, при всех своих закидонах Дужников нес мощный позитивный заряд, заставляя Антона улыбаться и даже смеяться иногда, чего за ним уже давно не водилось. Так что Пастухов продолжал читать Клюева и рыть носом землю в документации ЗАО «Ронин» в поисках черной кошки в темной комнате. Пока не находил, но не падал духом.
Дверь открылась, и в проеме возникла монументальная фигура админа. Топнула нога и выброшена рука в его обычном приветствии. Антон ехидно заметил:
То-то я чувствую, воздух мужеством запа́х
Ох-ох! Дужников, прищурившись, глянул на Антона. Никак хахашечкой пахну́ло? Однако прогресс есть градус занудства у творческой личности падает.
Пастухов хмыкнул:
У тебя, что ли, занудометр встроенный?
Если я тебе расскажу, что у меня встроенное, ты вспотеешь, на полном серьезе посулил Олег, развалился на стуле, глядя в потолок, и тяжко вздохнул: То ли с тигром побороться, то ли дерево свалить
Со скуки маешься? сочувственно кивнул Пастухов, мельком бросив тоскливый взгляд на весьма еще внушительную стопку непросмотренных папок с документацией. Работать не пробовал?
От работы кони дохнут, получил он предсказуемый ответ. Хороший админ ничего не делающий админ, поелику все настроено и может работать без него.
И ты, конечно, именно такой?
Дужников согласно кивнул:
Несмотря на то, что я идеален и гениален, самокритика тоже моя сильная сторона, он помолчал, задумавшись, и внезапно поменял тему: Знаешь, у меня есть мечта. Хочу открыть маленькую сыроварню.
Почему сыроварню? удивился Пастухов.
А почему нет? резонно удивился в ответ Олег.
«Почему нет» странное основание для мечты.
Да что ты знаешь о странности? Как сказала Тридевятая Цаца, «Напрасно Вы ищете для всего логические объяснения». Мечта и должна быть странной. Нет ничего скучнее обычной мечты. Это уже не мечта, а цель. Я тебе больше скажу как только мы перестаем желать странного, мы, по сути, умираем.
Антон закатил глаза. Разговор начал уходить совсем уж в безумную степь, и Пастухов подозревал, что Олег может так трындеть бесконечно. Его следовало вернуть к интересной теме.
Скажи, а тот сюжет, который ты предложил мне для книги, это чистый вымысел?
Какой сюжет?
Ну тот, что ты мне на днях рассказывал.
Кто рассказывал? Я рассказывал? Да, я рассказывал Только я ничего не помню.
Как так не помнишь?
Я же говорю главное, заронить зерно, а дальше неважно. Я не держу такие вещи в голове подолгу прокиснуть могут.
Но ты ведь не просто так мне мозг выносишь?
Это «ж-ж-ж-ж» неспроста, кивнул Дужников.
Тогда в чем смысл?
Любишь готовые ответы? парировал встречным вопросом Олег. Эх, а еще творческая личность! Огорчу я тебя до невозможности: жизнь это не таблица умножения.
Спасибо,
закодированное послание, которое ему, Антону, надо расшифровать. Откуда, с какого дерева упало на голову Пастухова это знание, он понятия не имел. Да и знание ли это? Может, у Дужникова просто не все дома и его безумие перекинулось на Антона, который теперь стал похож на героя Рассела Кроу в «Играх разума», который во всем начал видеть зашифрованную информацию? Даже если так, Антону было плевать: благодаря этому шибанутому админу жизнь перестала быть пустой. Слишком точно били его некоторые фразы в болевые точки Антона. Да и некоторые фразы из книги тоже: «Самое интересное в мире то, чего нет. Но вас, кажется, больше интересует то, что есть. Досадно». А ведь и правда: после встречи с Ритой Антон отринул свое призвание, поставил на себе крест как на писателе, придушил свое воображение, стремящееся в другие миры, полностью ментально приковав себя к этому. А потом их брак стремительно пришел к своему краху, и тогда Антон, можно сказать, умер. В мире реальном он потерял все стимулы, чтобы жить дальше, а от миров воображения сам себя отрезал. Добровольно. Отсюда тоска, депрессия и мысли о самоубийстве