Осторожно, Тош, предупредила Гвен, немного переместившись для лучшего обзора.
Это не труп шевелится, спокойно сказала Тошико. Я имею в виду, он двигается, потому что его что-то двигает что-то внутри.
Внезапно из груди трупа послышался приглушённый треск, и Тошико отпрянула. Джек поднял свой револьвер и прицелился; Гвен рядом с ним повторила его движение.
Тело снова начало извиваться, и теперь, после слов Тошико, все видели, что его двигает что-то другое.
Там что-то внутри, понял Оуэн. Что-то двигающееся
Гвен сильнее сжала пальцы на рукоятке своего пистолета.
Что? Что это?
Гигантская личинка? задумался Оуэн.
Горло трупа внезапно вспухло, и его рот открылся. Раздробленный череп затрясся из-за того, что что-то пыталось выбраться наружу между оскаленных зубов, словно гигантский язык. Оно было тёмным и блестящим, покрытым густой, запёкшейся кровью, словно кусок сырой печени. Челюсти с треском ломающихся костей открылись шире и застыли в таком положении, пока нечто подобное гигантскому слизняку выползало изо рта трупа.
Наконец череп раскололся окончательно, и среди остатков челюстей и горла показалась эмбриональная фигура, покрытая паутиной липкой слизи. Фигура двигалась, изгибаясь, словно мотылёк, появляющийся из куколки, протягивая свои веретенообразные, как у насекомого, конечности.
О Господи, дрожащим голосом проговорила Гвен. Это это человек.
жены был у него на быстром наборе, но какой смысл звонить ей сейчас? Она не придёт навестить его. Хотя она могла бы понять, что с ним происходит. Но, может быть, хорошо было бы просто услышать её голос. Хоть чей-нибудь голос.
Он подпрыгнул от неожиданности, когда телефон в его руке зазвонил.
Алло?
Боб, как ты, дорогой?
Боб крепче сжал трубку.
Мама? Что-то случилось, почему ты звонишь?
Я хотела узнать, приедешь ли ты на папин день рождения. Ты ведь помнишь, в следующем месяце ему исполняется восемьдесят, и мы планируем устроить приём. Все там будут. Я звонила тебе в больницу, но мне сказали, что ты заболел и ушёл домой. В чём дело?
Не знаю, ответил Боб. Думаю, какая-то инфекция. Хотя я не уверен.
Это не то, о чём говорили в новостях? Звучит ужасно.
А что говорили в новостях?
Эпидемия гриппа в Уэльсе. Как раз в твоём районе, дорогой.
Я не слышал, сказал Боб. Он почувствовал беспокойство и потянулся за пультом от телевизора, пока его мать продолжала говорить.
Ты лечишься? Приготовил себе горячее питьё? Я всегда делала тебе напиток из мёда и лимона, помнишь? её голос был таким тёплым; она никогда не прекращала думать о Бобе как о своём самом младшем мальчике и, всякий раз, когда он болел или был расстроен, она начинала говорить тем самым тоном, какой использовала, рассматривая разбитую коленку или идущую из носа кровь, когда он был маленьким. Ты хорошо питаешься? Хочешь, чтобы я приехала? Может быть, я смогу помочь
Мама, мне тридцать восемь лет. Обо мне не нужно заботиться, он сказал это более резким тоном, чем собирался, и тишина на другом конце провода дала ему понять, что мать заметила это. Слушай, прости, но я действительно очень плохо себя чувствую. Сейчас не лучшее время.
Именно поэтому кто-нибудь должен приехать, сказала мать, немного смягчившись. Ты нуждаешься в заботе, Боб. Я всегда это говорила. Мужчины никогда не могут позаботиться о себе должным образом, когда болеют.
Нет, правда.
Родители Боба в прошлом году переехали из Ричмонда в Херефорд. Для их возраста это было достаточно большим шагом, но здоровье Роберта Стронга-старшего было слабее, чем он любил признавать, и идея переезда в бунгало выглядела вполне привлекательной. Мать Боба была родом из Херефордшира, и она всегда хотела вернуться туда жить из Лондона. И Боб подозревал, что не последнюю роль в принятии его родителями решения о переезде сыграл тот факт, что теперь они жили куда ближе к Кардиффу, где поселился он сам. От его дома до их нового бунгало был всего час езды, и теперь он понял, что никогда не навещал их так часто, как обещал поначалу, и, уж конечно, не так часто, как должен был.
Как папа? в конце концов спросил Боб, справившись с очередным приступом кашля.
Прекрасно, последовал ответ, хотя по тону голоса матери Боб понял, что всё не так хорошо, как она надеялась. Ему всё ещё тяжело ходить, и, конечно, он не может подняться со своего кресла, бедняга.
Боб услышал чей-то голос, доносящийся из комнаты на заднем плане.
Что это было?
Это папа меня перебивает, дорогой. Он сказал, что, что бы ты ни делал, не становись старым.
Это чушь! голос отца просачивался с дальнего конца комнаты.
Скажи ему, что с ним всё в порядке, сказал Боб. И что я буду счастлив, если мне удастся дожить до его возраста.
Он слушал, как мать передаёт его слова, и приглушённый ответ отца. Боб зажмурился и почувствовал ком в горле. Внезапно ему больше всего на свете захотелось снова увидеть своих родителей.
И скажи ему, что я приеду на день его рождения, хрипло добавил он. На самом деле, как только мне станет лучше, я приеду вас навестить.
Голос матери теперь звучал веселее.
Может быть, ты мог бы остаться у нас, хотя бы на одну ночь. Это было бы прекрасно.