С другой стороны, ситуацию можно сравнить со структурным анализом поэтического текста, когда через анализ одного из поэтических уровней, даже самого низшего, можно выйти к широким
ерунда», необходимые для того, чтобы поколению «дворников и сторожей» всё же пришлось стать старше.
Сегодня, рок-поэзия, по большому счёту, уже перестала быть тем, чем была в 1980-е андеграундной «недолитературой». Она покинула периферию литературного, а вместе с ним и научного поля и всё чаще становится объектом серьёзных научных штудий. Уже существует понятие «рок-классика», к которой, без сомнения, относится и творчество «посла рок-н-ролла» Бориса Гребенщикова{19}. Его поэзия начинает исследоваться одной из первых.
На это есть и свои внутренние, и внешние причины.
Показательна в этом плане рецензия на альбом «Аквариума», впервые написанная литературным критиком для толстого литературного журнала. Речь шла о «Навигаторе» (1995). Критик, осознавая всю «революционность» момента, попытался отрефлексировать его необходимость: « тенденция перекочёвывания поэзии (популярной её части) из книжной литературы в песню, так ярко проявившаяся, например, во Франции, усиливается и у нас. Из всех жанров популярной музыки лишь рок не стесняется нагружать мозги слушателей, не боится быть сложным». Пальма первенства в рок-поэзии здесь вручалась БГ: «Борис Гребенщиков, рок-гуру отечественной молодёжной культуры, по сути, создал язык самого разветвлённого и плодовитого направления русского рока. Гребенщиков один из немногих авторов рок-сцены, кого может внимательно и уважительно слушать любитель серьёзной поэзии»{20}.
Эти качества поэзии Гребенщикова, очевидно, и послужили причиной пристального интереса к ней. Большим подспорьем в деле её изучения служили сборники текстов песен, которые давали зримое и целостное представление о поэтическом творчестве БГ. Немаловажен и тот факт, что издавались они достаточно большими тиражами и, следовательно, были доступны не только столицам{21}. При этом нельзя не упомянуть уникальный электронный справочник «АКВАРИУМ образца второй половины ХХ века. Справочное пособие для БГ-ологов и аквариумофилов», созданный большим знатоком творчества группы, программистом Павлом Северовым, а так же дружными усилиями его соработников, энтузиастов-подвижников, «бойцов невидимого фронта». Появившись в 1987 году, народный открытый по замыслу и духу, справочник и по сей день пополняется новыми материалами, комментариями, привлекая немалое число любителей и исследователей рок-поэзии.
Начиная с середины 1990-х годов, появляются и литературоведческие работы, авторы которых анализируют отдельные аспекты поэтики Гребенщикова{22}. Круг проблем, который затрагивается в этих работах, достаточно широк, однако в нём можно выделить одно из самых крупных направлений исследование различных проявлений «чужого» слова.
Действительно, творчество БГ, как и русский рок в целом, будучи явлением эпохи постмодернизма, насыщено многочисленными отсылками к культурной традиции от Библии, фольклора и русской классической литературы до англоязычной поэзии ХХ века и кинематографа. Атрибуция и интерпретация такого рода цитат одна из актуальных проблем изучения рок-поэзии.
Но почему именно библейский текст в песнях Гребенщикова становится предметом отдельного исследования? Ведь присутствие в его песнях ряда взаимно чужих религиозных текстов признанный факт, как и многолетнее увлечение поэта буддизмом. Где гарантия, что автор смотрит на всё именно через библейскую, а не, скажем, буддистскую призму?
Да, действительно, опасность, о которой своевременно и предусмотрительно предупреждал Ю. В. Доманский, существует: «обращение к известным исследователю источникам цитирования и манкирование неизвестными рождает порою профанацию»{23}. Однако постараемся её избежать, оговорив ряд немаловажных моментов.
В первую очередь, не будем забывать о том, что независимо от наших вкусов и оттого, что нас смущает в поэтике данного автора и даже в его внутреннем мире, законы этой поэтики часто создают мир более сложный и значительный, чем тот, который автор принимает сознательно или намеренно. Его поэтика может и оказывается больше, чем его собственный внутренний мир, если он настоящий поэт. И так, на наш взгляд, происходит с Гребенщиковым. Текстовые реалии его песен и «затекстовые» реалии отдельных поступков, интервью и т.д. создают довольно противоречивую картину.
Например, если задаться целью и прописать Гребенщикова по «даосскому» или «буддистскому» ведомствам, точнее, по ведомству так называемых «новых религиозных движений» (НРД){24},
то у нас не будет недостатка в доказательствах. Так, в 1990-х годах БГ считал себя духовным учеником ламы-датчанина Оле Нидала, проповедника европеизированного варианта учения Карма-кагью на Западе и в России; неоднократно посещал ашрам знаменитого неоиндуистского проповедника Сатьи Саи Бабы, адепты которого считают последнего материальным воплощением божественной сущности; переводил книги современных буддистских проповедников{25} и даже издал альбом тибетских мантр «Прибежище» (1998). А в 2007 году Гребенщиков назвал своим духовным учителем другого известного неоиндуистского проповедника Шри Чинмоя и принял от него духовное имя Пурушоттама: «тот, кто выходит за пределы любых ограничений». На вопрос о том, что оказалось для него в учении Шри Чинмоя более притягательным индуистские корни или его универсальность, БГ с уверенностью отвечал: «Универсальность. Чинмой первый из встреченных мною людей, чье восприятие Бога очень во многом соответствует моему. Чинмой находится на очень высоком духовном уровне, где всё уже едино, он как бы переводчик между людьми и Богом»{26}.