Примерно через полчаса началось. Первыми обращаться стали малыши, зато сразу по несколько человек. Их выволокли из зала на пожарную лестницу и каждому выстрелили в затылок. Никто не видел самого процесса, но звук выстрелов возымел действие. Тишина стала натурально гробовая, даже мелкие перестали плакать. Тем временем обернулся один выпускник, да не просто обернулся, а бросился на учителя и укусил за плечо. Вытаскивать его из толпы пришлось мне. Сломав ему обе руки, удалось выволочь на лестницу и отправить следом за первыми.
Шло время,
росла гора упокоенных зомбаков, в зале царило отчаяние. Зараза добралась уже и до учителей. Когда обернулись сразу несколько человек в дальнем конце зала, их уже не стали никуда тащить, автоматчик дал длинную очередь, положив всех. Нескольких ранило рикошетом, но к этому отнеслись спокойно, если окажутся иммунными, то раны заживут, а если нет, то какая разница. Количество перевалило за половину. Здесь было около пятисот человек, теперь остались едва две сотни. Часть была в ступоре, часть плакала, кто-то пытался улизнуть, ему на всякий случай прострелили ногу. Ещё группа сошедших с ума набросилась на своих товарищей, раздался визг, пришлось мне кинуться в гущу событий и лично упокоить каждого заражённого, свернув ему шею.
Всё когда-нибудь заканчивается. Вот перед нами было уже три десятка школьников всех возрастов. Уже минут пятнадцать никто из них не обернулся, хотя трудно отличить признаки сумасшествия с тем шоком, в котором они пребывали.
Засеки двадцать минут, велел я бойцу, если больше никто, то этих грузим.
За оставшиеся двадцать минут было только одно обращение. Самый маленький, явно первоклассник тихо заурчал и попытался укусить стоящую рядом девушку. Та с визгом отскочила, а один из бойцов, по-ковбойски выхватив пистолет, прострелил ему голову.
На этом нашу миссию можно было считать оконченной, я приказал грузить спасённых в машину. Попутно объявил им, что они избранные, что у них иммунитет. Когда уже почти все они перебрались в машину, ко мне подошёл один боец, звали его, кажется, Череп, и шёпотом попросил:
Командир, ты резкий, я знаю, но бабы у меня не было уже месяц, можно одну?
Товар испортишь.
Да мне бы хоть в каску настрелять, и то хлеб, он выразительно посмотрел на выжившую старшеклассницу.
Я поморщился.
Пять минут, и тихо. Не успеешь, уедем без вас.
Тот обрадовано кивнул и вернулся в зал, утащив за руку девушку. Пяти минут им хватило. Он вышел довольный, она выглядела озадаченной, и не более того. Вешаться из-за порушенной девичьей чести точно не станет.
По приезду в город, всех спасённых сдали под роспись. Я как бы невзначай поинтересовался, что с ними будет. Принимающий усмехнулся и заверил, что ничего ужасного. Девки, конечно, пойдут известно куда, а парней в школу отправят. Да и девок потом тоже отпустят. Насовсем они никому не нужны. Мелких часто усыновляют или удочеряют. Своих детей иметь противопоказано, так чужих иммунных берут. Ответ меня удовлетворил. Отцы города моральные разложенцы, но не злодеи.
Работы на сегодня не было. Расчёт получили сразу, и сумма была куда больше, чем после поездки за продуктами. Вообще, как я понял, платили здесь хорошо всем, материальных благ хватало и каждый, кто хоть где-нибудь работал, был вполне обеспеченным человеком. Мужики спешно двинули в винный магазин. Все они матёрые головорезы, но даже для них сегодняшняя работа была стрессом. Перестрелять такую кучу детей, пусть и обернувшихся, задача непростая. Череп тайком подошёл ко мне и поблагодарил.
Понимаю, командир, звучит смешно, но я с ней договорился. Её там продержат с месяц и выкинут, а я вот он, найдёт меня и поженимся.
Совет да любовь, фыркнул я, удачи в семейной и личной жизни.
Из уважения к мужикам, опрокинул стопку за упокой души детей и отправился домой. Сегодня иду на разведку. Ночь обещает быть длинной.
Когда часы показали семь, я начал собираться. Оделся так же, как и в ресторан. Взял клочок бумаги, служивший приглашением. Оружия, как и раньше не брал. Во-первых, с ним не пустят, во-вторых, никого убивать пока не собираюсь, в-третьих, я сам по себе оружие.
То, что знающие люди называли Домом удовольствий, было трёхэтажным особняком довольно большой площади, построенный из красного кирпича с претензией на архитектуру эпохи Ренессанса. Классическую форму немного портили современные пластиковые окна с тонировкой. Первый этаж занимала охрана и прислуга, а второй и третий служили вертепом разврата сильным стаба сего.
Собственно, охрана ничего и не охраняла. Фейсконтроль был не нужен. Завсегдатаев заведения все знали в лицо, а живой товар привозили доверенные люди. Я, как посторонний человек, привлёк внимание, но бумага за подписью не абы кого, а самого президента, решила все вопросы. Охранник показал рукой в сторону лестницы и велел проходить.
Поднявшись по лестнице и открыв простую деревянную дверь. Я оказался там, куда простым смертным вход заказан. Хотя они, простые смертные, и так прекрасно осведомлены о том, что здесь происходит. Моему взору открылся большой зал, сопоставимый с тренажёрным, где я когда-то работал, стены были обшиты тёмно-красными обоями,