Через день она случайно повстречалась с ним возле пункта приема стеклотары во дворе своего дома. Только Альбина с ее фотографической памятью на лица смогла узнать его в старой надвинутой на глаза помятой шляпе и в дряхлом плаще. Длинные, обтерханные снизу штаны, складками лежали на стоптанных башмаках. Альбина сама никогда бы ни за кого не вступилась, и не потому что боялась попасть в историю или хотела оставаться не причем. В ее понимании, каждый должен стоять за себя сам. К такому заключению она пришла еще на заре своей пионерской юности. Но она всегда с уважением относилась к тем, кто был на это способен. Она подождала, пока он сдаст бутылки, и подошла к нему. Похоже, он тоже ее узнал, еще тогда, когда она, как бы невзначай, остановилась и незаметно начала его рассматривать.
Я вас видела вчера, на базаре, открыто и просто сказала она. Прошу простить меня за навязчивость, но я не могла пройти мимо, не пожав вам руку.
Альбина хотела посмотреть ему в глаза, но у нее не получалось. Он прямо смотрел ей в глаза и как бы сквозь них, отсутствующим, ничего не выражающим взглядом. Пред ней были две холодные темно-серые тучи вместо глаз, и она знала, что в этих тучах живет гром.
Вы, позволите? и она, наконец, нашла его глаза, и он впустил ее в них.
С удовольствием, он осторожно пожал своей крепкой, намного меньшей, чем у Альбины, ладонью протянутую ею руку.
Неожиданно он улыбнулся широкой обезоруживающей улыбкой и, элегантно склонившись в полупоклоне, глядя ей в глаза, поцеловал ей руку. В его глазах светился ум бывалого человека, а тогда, в тот раз сверкал мальчишеский задор. Позже Альбина поняла, что он относится к тем непосредственным натурам, которых не заботит, что о них могут подумать, когда он мгновенно переходил от серьезного, подчас трагического, к улыбке и шутке и тут же, буквально на полуслове, возвращался к тому же, весьма серьезному. В его умении шутить в самые напряженные минуты было что-то успокаивающее. Он очаровывал своей прямотой и добродушием. А еще, он никогда не сомневался, когда предстояло действовать решительно, он действовал.
В жизни случается, встретятся два человека и сразу понимают, что они одной крови, такие сходятся быстро и запросто. Так было и у Альбины со Склянским, человеком удивительно душевным, многое на своем веку пережившем. Очень быстро они почувствовали взаимное расположение единомышленников, при общении они оба испытывали чувство легкости, какое возникает у людей, давно и хорошо знавших друг друга. Он обладал светлым даром, от него исходил чудесный жизненный магнетизм, который вызывал чувство симпатии.
Склянский получал недоступное многим удовольствие, работая на нее. Удовольствие? Да, это было неизъяснимое словами, ощущение «действующей армии». Умный от природы, он был умудрен жизненным опытом. Глубокое знание людей сочеталось в нем с редко встречающейся добротой.
Есть люди, возраст которых не измеряется годами, их возраст определяется их собственным самоощущением. Склянский принадлежал к этому редкому виду. Старый телом, но сердцем молодой Склянский, с равнодушием философа относился к своему нищенскому существованию, однако вынужденное пребывание в положении ничего не делающего быстро укорачивало его дни. Он упорно, но безуспешно, вел борьбу с побеждавшей его депрессией, и если бы не встреча с Альбиной, все было бы до банальности просто. Он это знал, она это знала тоже.
Склянский имел ничем не примечательную внешность, был лысоват, худощав и невысок. Подчеркнутой вежливостью и сдержанностью манер он защищался от бесцеремонности и хамства, от всего, что было ему неприемлемо. Нельзя сказать, что это была сильная защита от наглого напора мерзости жизни. Он отличался живостью и ясностью мысли, лишь телесная оболочка его сдавала. Склянский не носил яркой или броской одежды. Отнюдь не потому, что он был к ней равнодушен. Напротив, красивая одежда была его слабостью. Но его профессия диктовала условия одеваться так, чтобы не привлекать к себе внимания. Когда же это было необходимо, он умел одеться с изысканной элегантностью по самой последней моде. Во время случавшихся перерывов он периодически отпускал короткие седые усы, отчего сразу становился похожим на белогвардейского офицера из наших старых фильмов. Усы сильно преображали его облик, его лицо становилось мужественным и благородным. С усами он становился заметным, они мешали работе, и он их сбривал. В неприметных чертах лица Склянского обращал на себя внимание лишь классической лепки открытый лоб да сурово сдвинутые брови с проседью. Кроме того, его могла выдать легкая косолапость.
В свое время, размышляя о повторяющихся жизненных коллизиях, Альбина пришла к выводу, что годы напряженного труда, невосполнимые затраты времени и душевных сил скорлупой рассыпаются под сапогом грубой физической силы. Удачные замыслы, пришедшие в минуту наития, тонко продуманные планы, вся эта высшая математика с электроникой в итоге заканчивается простейшей механикой. И для обеспечения успеха дела необходимо иметь свою механику, разуметься, высшего качества. Поэтому для охраны своего дела Склянский подобрал для нее группу из четырех человек. Один из них, был комиссованный по ранению боец армейского спецназа; второй, офицер отряда специального назначения «Вымпел», уволенный в запас при его расформировании; третий спортсмен, мастер спорта по пятиборью. Руководил ими Антоныч, энергичный мужчина пятидесяти с лишним лет, человек отчаянной храбрости и беспредельной жестокости. Он был бывший десантник, командир штурмовой группы, участвовал в спецоперациях в Анголе, Мозамбике и Эфиопии. Это, то немногое, что удалось выяснить о нем Склянскому. Бывал ли он в других горячих точках, кроме Африки, не известно. О своем прошлом неразговорчивый Антоныч никогда не рассказывал. Несмотря на это, Склянский был о нем высокого мнения.