Бывает, я опять согласилась.
То-то. Вот со мной случай раз какой произошел. Был я в городе по делам разным, и плохо мне так было: и холодно, и голодно, потому неудача в делах наступила. Только иду это я по улице, замерз совсем. «Хорошо бы поесть», думаю, да и давай щупать в кармане, не завалилось ли монеты какой. И что ж ты думаешь! Вытащил гривенник. «Ну, истинно, думаю, Господь послал, сжалился надо мной, зайду сейчас в трактир, чайком погреюсь», да и завернул на крыльцо. Слышу сзади жалобно таково и слабо-слабо человечий голос: «Подайте Христа ради» Инда сердце у меня захолонуло, такой голос жалостливый. Я возьми да и сунь ему монету ту в руку. И про чай забыл. Так, понимаешь, в ноги мне человек Божий: «Спас ты меня, говорит, я уж топиться хотел, сил моих больше нет» И такая радость мне настала, такая радость, что я тебе и сказать не могу. Человека спас! Вот ведь каково бывает, милая! Истинно уж не по грехам моим милостив ко мне Господь. Так я этого человека никогда и не забуду, так и стоит он всю жисть передо мной
Старик прослезился.
И помни, милая, что и ты человека спасти можешь.
Он на минуту умолк. В это время к нам подошел развязный парень в «спинжаке» с папиросой в зубах, обнимая за талью молоденькую мещаночку в белой кисейной блузке с голой шеей и короткими рукавами.
Ну, рассказывай, рассказывай, старик! Послушаем и мы, коли путное что говоришь, бесцеремонно проговорил парень, разваливаясь обоими локтями на стол, стоявший перед нами, и пуская в нас клубами дыма.
Что ж, послушайте. Слушать никому не возбраняется. «Имеющие уши да слышат», ответил старик, но затем угрюмо отвернулся от дыма и, почти повернув к ним спину, заговорил тише прежнего.
Ты, давеча видел я, тоже употребляла это зелье?
Да я от комаров, дедушка .
Понимаю, что от комаров, а только и то не следует
При этом старик рассказал какую-то легенду о «поганом зельи», которой я, к сожалению, сейчас совсем не помню. Вообще, я не запомнила очень многого из его рассказов, т. к. была смертельно уставши.
Душу врага тешит тот человек, что курит, закончил старик свое повествование и как-то вбок оглянулся на парня.
Еще вот что я тебе скажу, милая. Седьмую заповедь ты помнишь?
Помню.
Грешна по ней?
Ну нет, дедушка! не могла я опять удержаться от смеха.
А ты не думай, милая, что если ты девушка, так и не грешна. Ты словом и помышлением не грешна ли? Не случалось ли, что подходила к мужчине не как к брату? А ведь и это грех, милая, большой грех
Он опять косо оглянулся на появившихся. Те встали и ушли.
Это я больше для них говорил, пояснил старик, указывая глазами в сторону удалившихся. А только и ты послушай, что Господь сказал: хорошо, кто имеет одну жену и живет с ней честно; а еще лучше, кто совсем не имеет никакой и хранит свою чистоту. Конечно, это трудно, не всякому дано; а только если жить по-Божьи, так надо воздерживаться. Все мы братья и сестры и должны жить чисто, по-братски, не по-скотски. Вот тоже и смеяться так с ними грех Ты ведь не одна едешь? Я даве видел тебя с кавалерами.
(Откровенно говоря (в дневнике ведь все
можно), я покраснела (что значит непривычка к подобного рода разговорам!), но). Я отвечала утвердительно, т. к. кроме бывшего с нами на Светлом озере медика, мы с Островской познакомились уже на пароходе с одним казанским доктором и старичком-лесничим, которые, сжалившись над нашим измученным видом, предложили нам отдохнуть в их каюте, чем мы с благодарностью воспользовались, после чего уже, разумеется, быстро разговорились.
Что же, это сродственники твои?
Нет, чужие.
То-то, чужие, старик укоризненно покачал головой. Оно, конечно, трудно в миру спастись: враг смущает! В скит идти надо, кто может вынести. Только и это трудно. И тут враг Вот ты давеча спрашивала про это, старик указал на свою пелеринку, это скитская и есть; в скиту я, значит, живу.
И все у вас так ходят?
Да кто все; я ведь один. Я, видишь ты, милая, в женском скиту живу.
Как в женском, почему? Или вы там за сторожа?
Бывает и так, что дрова им ношу, воду, скотину пасу. А только попал я туда через чудо Лежал я в болезни и умирал совсем; и было мне видение и голос
Какое, дедушка, можно рассказать? спросила я с большим любопытством.
Да как тебе такой об этом рассказывать! Не очистилась ведь ты еще.
Видно было, что ему не хотелось говорить о своем видении, и я, конечно, не настаивала.
А в скит к вам приехать можно?
Отчего ж, если испробовать себя хочешь приезжай. Только трудно у нас жить: и бедно, и грязно, и серо, и работать самой все надо. А ты ведь, поди, не привыкла.
Ну а если не жить, а так только на время приехать посмотреть?
И то можно, мы никого не гоним. А только так ты ничего не узнаешь. Пожить с нами надо, милая, потрудиться Вот если сможешь так приезжай, а то (так) и не стоит.
Мы поговорили еще немного, и я встала.
Ну, спасибо или нет спаси вас Христос, поправилась я. Так, дедушка?
Так, милая, так. И «вы» говорить не надо: все мы други, все мы братья во Христе, все грешны! А только помни, что я тебе рассказывал. Особенно помни, чтоб милостыню творить, потому Господь сказал: «Кто накормит и согреет единого от малых сих тот ублажит душу Мою, а кто отвернется от просящего и не отверзет толкущему тот отвернется от Меня». И еще говорил: «Дети, любите друг друга» Вот если хоть эти две заповеди будешь стараться исполнить благо тебе будет на небеси.