После обеда. А говорил мне старообрядец на пароходе вот что приблизительно:
Ты хочешь поговорить со мной? Изволь, милая; только приди попозже, я теперь не свободен.
Оказывается, старик молился.
Часа через два спускаюсь опять в 3й класс и нахожу старообрядца на прежнем месте. Он уже отмолился и складывал лестовку .
Было душно. От машины воняло, и махорка прибавляла свое. Пассажиры осматривали меня с недоумением: «Чего, мол, такая пришла; что ей тут надо?»
Я села рядом со стариком.
Ты что ж, веры ищешь?
Нет, дедушка, я Божьих людей ищу, да вот еще интересуюсь, кто какой веры.
Так. Никонианка?
Никонианка.
Ну что ж! По мне во всякой вере спастись можно, надо только жить по-Божьи.
Конечно, дедушка, и я так думаю. А не скажете ли вы мне, зачем надета на вас эта пелеринка? Вы ведь старообрядец?
Вишь ты, как ты сейчас спрашиваешь! Сразу уж до сути доходишь! А ты погоди, мы с тобой прежде так потолкуем. Хочешь, что ли?
Конечно, дедушка, спасибо.
Ох, как это ты нехорошо молвила!
Что, дедушка?
Да кого ты сейчас назвала?
Я с недоумением посмотрела на него.
Никого не называла.
А последнее-то слово твое. Не знаешь разве, кто Ба был?
Какой ба? недоумевала я еще больше. Вы это про «спасибо» говорите?
Ну-у. Вот и все вы так, никониане, говорите. А забыла разве, что Ба был идол языческий, и когда ему молились, так говорили «спаси Ба»? Значит, выходит, и ты идолу молишься? А ты скажи: «спаси тебя Христос», или просто «Бог спасет!» Ну, скажи-ка.
Я невольно улыбнулась и повторила за ним обе фразы.
Вот как язык-то к скверному привык. Неловко тебе христианское-то слово и молвить даже, укоризненно покачал старик головой. Ну да ничего, попривыкнешь. И помни, милая, что когда так говоришь, так Бога истинного призываешь, а когда так, как давеча, так нечистого тешишь. Вот это тебе на начало.
Буду помнить, дедушка, покорно отозвалась я.
То-то, милая, помни. Что ж, продолжать дальше-то? Хочешь еще послушать?
Непременно, дедушка, непременно.
Мне было смешно и в то же время интересно, что будет дальше.
Это хорошо, что в тебе покорность есть, довольно отозвался старообрядец. Ну так слушай. Ты знаешь, как читается первая заповедь, данная Господом Богом Моисею на Синайской горе?
Знаю.
А ну прочитай-ка.
Я прочла.
А теперь скажи,
много ли ее люди исполняют? Подумай, ты сама исполняешь ли? Там что сказано? «Не будет тебе Бози инии разве мене», а ведь вот у вас в городе и тиатры себе понастроили, и музыку завели, и за деньгами гонятся, и за платьями, и за именьями, и за всем, что хочешь. Только Бога истинного забывают! Вот в субботу или в праздник, скажем, нет чтобы взять священное писанье да почитать, да подумать о Боге, помолиться, побыть в духе с Богом, а у вас сейчас разрядятся, разоденутся, обвесят себя золотом и бриллиантами и наместо церкви в тиатр али на бал, аль еще куда в гости. А что сказано? «Помни день субботний, еже святити его», и «день же седьмый суббота Господу Богу твоему». Ведь так я говорю, делают у вас так?
Делают.
И ты делаешь?
И я делаю.
Меня начинала забавлять моя нечаянная роль кающейся грешницы, наставляемой на путь истины.
То-то, милая! А это и не по-Божьи. Ну потом вот еще про золото да про бриллианты эти самые. Ведь вот иная, которая так для забавы одной или для прельщения обвесится ими, а бедный человек возле нее с голоду помирает. Ты вот, скажем, идешь в тиатр веселиться, а по дороге нищий у тебя попросит, так ведь ты и не посмотришь на него, и подосадуешь еще, зачем помешал веселию твоему. А человек этот, может, с голоду помирает, может, дети у него дома без хлеба сидят, а ты на веселье идешь. Бывает, что и есть у тебя деньги, и лишние, да не дашь, не обратится сердце твое к несчастному, не услышишь его даже. Ведь опять правду говорю? Бывает?