Роберто. Но ведь история на этом не кончается.
Габо. А разве кто-то возражает? Конечно не кончается.
Роберто. Впечатляющий трюк, но по сути он ничего нам не дает.
Габо. Конечно. Автор обращается к эффектной развязке, когда у него нет другого выбора.
Роберто. Мне бы хотелось, чтобы Энрике не узнал переодетую Тере.
Габо. Но тогда в воздухе повисает вопрос: а что, если бы узнал?
Рейнальдо. Все дело в том, что последний образ Тере имеет, как говорят лингвисты, очень сильную семантическую нагрузку.
Габо. Итак, Тере переодевается, идет в бар. Когда Энрике проходит мимо, он даже не замечает ее, потому что теперь она мальчик, красивый, привлекательный молодой человек, который совершенно не нравится Энрике. Значит ли это, что она ему больше не нравится? Отнюдь. Это значит, что Тере нравилась ему как женщина.
Сокорро. Все это может быть зловещей игрой Энрике играет со своими жертвами, актрисами, которые с ним работают. Энрике садомазохист. Он притворяется, будто прилагает усилия, чтобы заняться любовью, зная, что не может или не хочет. Ненавязчиво намекает на преображение. Жертва, пытаясь угодить, преображается и при этом перестает
соответствовать тем требованиям, которые нужны для роли в спектакле, поэтому теряет работу, и ее приходится заменять другой актрисой Затем Энрике повторяет свою игру. Запускается новый цикл.
Глория. Великолепная идея, но это уже история Энрике, а не Терезы. Я бы хотела, чтобы он пришел в бар и, увидев новый облик Тере, с отвращением воскликнул: «Что за чертовщина?»
Роберто. Или Энрике приходит в бар, считает, что она еще не пришла, и начинает с интересом разглядывать парня, не догадываясь, что это Тере.
Габо. А что, если Энрике просто начнет разговор?
Глория. Пара слов и он сразу все поймет.
Дениз. Если Энрике начнет заигрывать, то мы остаемся без морали.
Габо. После перевоплощения Тере должно произойти одно из двух: она либо покорит Энрике, либо его потеряет. Первую возможность легче представить, но она менее правдоподобна. Энрике окажется очень поверхностным, если его так расстроит смена прически и наряда.
Рейнальдо. Вернемся к последней встрече в баре. Вокруг тьма народу. Тере сидит за столом, рядом с другим парнем. Допустим, ей удается без особых усилий слиться с тамошней публикой. Энрике проходит перед ней и не видит ее или, вернее, не узнает. Он садится за соседний столик и ждет ее прихода. Тогда Тере встает, решительно идет к нему, опирается обеими руками на стол, как молодой соблазнитель, и с улыбкой произносит: «Ну привет». Энрике поднимает глаза, узнает Тере и, ошеломленный, приходит в бешенство, хватает ее за руку, вытаскивает из бара и начинает ругать последними словами. Возможно, он срывает с нее что-нибудь ремень, цепочку, какой-нибудь аксессуар и бросает на землю, топчет И все, больше ничего в голову не приходит.
Габо. Уточним одну деталь. Мы говорили, что Тере одета как мужчина. Это не вполне точно. Тере маскируется. Надо не перепутать. Энрике физически не принимает Тере как парня, но принимал ли он ее как женщину? С повествовательной точки зрения нам нужен результат. А его как раз нет.
Маркос. Результат можно выразить визуально, а не на уровне сюжета.
Габо. Секундочку. Я кое-что понял. Мы забыли про спектакль, который репетируют Энрике и Тере. Мы используем его только вначале, как простой предлог для встречи. Почему бы нам сейчас не попытаться интегрировать его в действие? Возможно, ключ к развязке находится в одном из таких диалогов.
Роберто. Означает ли это, что им удается общаться только на художественном уровне, посредством драматического текста?
Элид. Пьеса может быть посвящена двум людям, которым трудно найти себя.
Габо. Представьте, что Энрике сидит в баре и ждет Тере. Она приходит в мужской одежде, садится рядом, Энрике смотрит на нее, узнает, что-то говорит то, что мы уже слышали от него в пьесе, и она отвечает, но не так, как планировалось. Входит в роль, но по-своему. Начинается диалог между ними, раскрывающий их конфликт.
Маноло. В начале мы несколько раз говорили о повторении любовной сцены на репетициях.
Габо. Нам нужно представить эту сцену и тщательно продумать диалог, чтобы использовать его позже.
Роберто. В пьесе у героев все получается, а в реальной жизни Энрике и Тереза
Габо. А почему бы не наоборот? На сцене все хуже некуда, а в жизни хеппи-энд.
Дениз. А еще я думала о сцене смерти.
Рейнальдо. Любовь, заканчивающаяся сценой смерти? Исключено. Они же не Ромео и Джульетта.
Габо. У меня есть предчувствие, что повторяющиеся диалоги, которые по мере развития событий видоизменяются, имеют огромный поэтический потенциал. Фильм может закончиться как настоящая поэма. Энрике произносит знакомую нам фразу мы уже слышали ее два или три раза, а Тереза отвечает чем-то, что кажется нам знакомым, но на деле оказывается другим, и так происходит, пока история не пойдет своим путем Возможно, это путь, о котором никто не подозревал, ни мы, ни они.
Сокорро. Так в итоге у них все хорошо? Какое облегчение!
Габо. Когда они начинают изменять диалоги, чтобы приспособить к своей ситуации, мы понимаем, что они нарушают социальные условности. Их объединяет нечто более глубокое. То, что до сих пор мы