Как хорошо Как хорошо
А Вы внезапно предложили:
Хочешь, отдам Возьми опубликуй
Это было неожиданно. И я стал что-то бормотать, что в газету нужно героическое, а не интимно-лирическое. И бил себя по лысеющей голове потом, когда эти стихи опубликовала Правда» .
По-видимому, в конце 1941-го или в самом начале 1942-го автор делает попытку напечатать стихотворение в «своей» газете: «Я предлагал его вместе с другим стихотворением Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины Ортенбергу для Красной звезды. Ты помнишь, Алеша Ортенбергу понравилось , а со Жди меня
Симонов К. М. Разные дни войны: Дневник писателя. Т. 1. 1941 год. М., 1977. С. 241242.
Симонов К. М. Разные дни войны: Дневник писателя. Т. 1. 1941 год. М., 1977. С. 456.
См. в письме к читателю в 1969 г.: «У стихотворения Жди меня нет никакой особой истории. Просто я уехал на войну, а женщина, которую я любил, была на Урале, в тылу. И я написал ей письмо в стихах. Потом это письмо было напечатано в газете и стало стихотворением» (Симонов К. Стихотворения и поэмы. Л., 1982. (Библиотека поэта). С. 572).
Он читает и возвращаясь из фронтовых поездок в Москву, где живет в комнате в здании «Правды» осенью и в начале зимы 1941 г. «Он был, тогда, что называется, на взлете, вспоминает Б. Рунин. Его фронтовыми корреспонденциями зачитывались . Успех сопутствовал ему во всем, разве что его несколько аффектированная на публику влюбленность в Серову еще не вызывала с ее стороны столь же нетерпеливого чувства. Мне особенно запомнилась одна из встреч в те дни. Он с ходу затащил меня в свою правдинскую келью удивил меня взволнованностью своей речи . Костя был влюблен и старался разбередить себя на некое эмоциональное неистовство. Ему действительно хотелось в тот вечер быть душевным, искренним, откровенным. Он начал с того, что прочел мне вслух только что написанное и ставшее вскоре знаменитым Жди меня. Под знаком этого стихотворения и прошел потом весь вечер. Серова была тогда в Свердловске. Там же, если не ошибаюсь, находился тогда на излечении раненый Рокоссовский, которому, по слухам, она оказывала какие-то знаки внимания. Костя ревновал и опять-таки, мне кажется, был рад хоть в какой-то мере испытать это вдруг приоткрывшееся ему чувство. Как-то так получалось, что то и дело возвращались все-таки к теме жди меня пока в дверь не постучал правдинский киномеханик. Он пришел сказать товарищу Симонову, что фильм Девушка с характером (где Серова играла главную роль) он раздобыл и может сейчас для товарища Симонова прокрутить Костя не позвал меня с собой он прямо сказал мне, что хочет смотреть картину в одиночестве. И в то же время он, по-моему, был доволен, что теперь от меня это станет известно людям» (Рунин Б. Мое окружение: Записки случайно уцелевшего. М., 1995. С. 110112).
Цит. по: Лазарев Л. Поэзия Константина Симонова // Симонов К. Стихотворения и поэмы, 1982. С. 41.
Напомним наше представление о том, что к началу 1940-х годов (вне зависимости от внешних событий) в русской литературе, к середине 1920-х годов разделившейся на три все более отъединяющихся друг от друга русла зарубежная русская литература, отечественная печатная и отечественная рукописная, возникла сильная внутренняя интенция к объединению, то есть приведению в нормальное состояние. Так, М. Булгаков пишет роман «Мастер и Маргарита» достаточно свободно, как «рукопись», но не теряет надежды увидеть его в печати (что и реализуется хотя и на четверть века позже, но тем не менее именно в советское время, уже во время второго литературного цикла). Признаками нового состояния литературы и стали переходы заведомо «рукописного» текста в печать.
«Некоторые из них вначале в моем собственном представлении были скорее личными письмами в стихах, чем стихами, предназначенными для печати. Впоследствии они были напечатаны, но в них сохранился в неприкосновенности этот оттенок стихов-писем» (цит. по примеч. в кн.: Симонов К. Стихотворения и поэмы. С. 561).
Письма Б. Л. Пастернака жене З. Н. Нейгауз-Пастернак. [М.,] 1993. С. 137138.
Цит. по: Симонов К. М. Разные дни войны. Т. 2. С. 38.
И было напечатано, но не сразу: 3 февраля 1942 г. М. Ч.
поколебался и вернул мне, сказав, что эти стихи, пожалуй, не для военной газеты, мол, нечего растравлять душу солдата разлука и так горька!
Наша Красная звезда помещалась тогда в том же самом здании, что и Правда и Комсомолка. После возвращения из Феодосии (Симонов вернулся в Москву с Южного фронта 9 января. М. Ч.) я встретился в редакционном коридоре с редактором Правды (то есть главным редактором. М. Ч.). И он повел меня к себе в кабинет попить чаю. На этот раз, против моего ожидания, речь пошла не о поездке, а о стихах. Посетовав, что за последнее время в Правде маловато стихов, Поспелов спросил, нет ли у меня чего-нибудь подходящего. Я сначала ответил, что нет.
А мне товарищи говорили, будто вы недавно тут что-то читали.
Вообще-то есть, сказал я. Но это стихи не для газеты. И уж во всяком случае, не для Правды.
А почему не для Правды? Может быть, как раз для Правды.
И я, немножко поколебавшись, прочел Поспелову не взятое в Красную звезду Жди меня. Когда я дочитал до конца, Поспелов вскочил с кресла, глубоко засунул руки в карманы синего ватника и забегал взад и вперед по своему холодному кабинету.