ответил. Тогда он поманил Аркашу и они подошли к группе подростков, которые за пышным кустом жасмина резались в карты.
Игра шла, как оказалось, не на деньги, а всего-навсего на табачные окурки «бычки». Немного понаблюдав за баталией, Джексон спросил у самого старшего на вид игрока с копной рыжих волос:
Как дела, школяры, в высшую лигу готовимся?
Пацаны не обратили внимания, даже не подняли головы, продолжая игру. Только один что-то буркнул себе под нос.
А что, и среди вас нет аборигена, кто знает, где находится улица Звездная? Я здесь раньше бывал, но о такой улице что-то не слыхал.
Рыжий оторвался от карт, заинтересованно посмотрел на заезжих дядь.
А закурить дадите?
Почему же не дать? Джексон вынул из кармана пачку. Можешь взять парочку.
А мне? Мне и мне и мне закурить можно? наперебой заголосили остальные.
Можно, можно, усмехнулся Джексон, подставляя «Космос» протянутым рукам. Разрешено все, что не запрещено законом. Только не спрашивайте ключ от квартиры, где деньги лежат, я его утопил в Ледовитом океане.
Балуешь молодежь, заметил Аркаша. Табачок нынче втридорога.
Пошлину туземцам, запомни, нужно платить исправно, иначе удачи на этой земле нам не видать, как своих ушей, то ли в шутку, то ли всерьез ответил Джексон.
Когда Джексон удовлетворил всю братию по минимуму, рыжий прилежно поведал, как добраться до нужного дома и даже как он выглядит.
Очередной подъем по крутым ступенькам в гору занял считанные минуты и там, за магазином «Культхозтовары», начиналась улица Звездная, и в самом начале этой улицы прятался в густой зелени временный приют, где обосновались Боб и Мироныч. У самого входа в подворье рос причудливо извившийся стволом раскидистый инжир, закрывавший весь обзор. Из глубины сада доносилась забойная музыка, громкие голоса.
Здесь, кажется, не скучают, заметно оживился Аркаша.
Подозреваю, что ты прав, Джексон для приличия постучал в металлическую калитку. Тук-тук, кто в теремочке живет? Пошли!
Едва они зашли внутрь, как навстречу им откуда ни возьмись рванула свора разнокалиберных дворняг. Собаки, оскалившись уставились на вошедших, но ближе, чем на метр не подходили.
Чак! Билли! Назад, ко мне! послышался властный окрик. Мужики, не бойтесь, идите сюда, они не тронут.
За небольшой дощатой постройкой между деревьями под навесом стоял длинный стол, за которым гуляла превеселая честная компания в составе трех девиц, Мироныча и молодого мужчины с загипсованной по колено левой ногой.
Мироныч, завидев Джексона, стряхнул с колен, словно наваждение, пьяненькую крашеную блондинку и подскочил, вскинув вверх обе руки.
О, командор, наконец-то! во все горло завопил он, порываясь обнять приятеля. Аркашка, блудный сын, а ты откудова свалился?! Или это мираж?!
Не мираж, сказал Джексон, высвобождаясь из объятий восторженного Мироныча, этот бойскаут упал мне на хвост на ялтинской набережной.
За стол, мужики, за стол, скомандовал мужчина с гипсовой ногой, с дорожки надо хапнуть.
А это наш хозяин, Сашок! Золотой человек! представил мужчину Мироныч. Бравый моряк и отважный Казанова. После очередной амурной авантюры на пару месяцев списался на берег для поправки здоровья. Так что нам не скучно.
Да я уж вижу, промолвил Джексон, бегло осматривая стол, заставленный водочными бутылками, бутылями с вином разной емкости и нехитрой снедью.
Инночка, вытри здесь, ребят усадить надо, обратился Мироныч к блондинке. А это Наташа, Люда
Девочки без особого энтузиазма принялись убирать рыбьи хвосты, огрызки, вытирать разлитое вино.
А где ж мистер Боб? поинтересовался Джексон, присаживаясь на скамейку.
Он там, за дверью, сейчас выйдет, ответил Сашок, показывая на зеленую дверь каменного строения у забора.
А что там? вмешался Аркаша.
Ванна, душ, зеркала всякие, пояснил Мироныч.
Комната смеха, что ли? Любопытно взглянуть, кстати, и умыться бы не мешало, сказал Джексон.
Зеленая дверь скрывала неприглядное зрелище. Там, в маленькой комнатке, под потолок обложенной кафелем, на четвереньках стоял Боб. Голова его и обе руки плетями свешивались в ванну. Боб отчаянно блевал, издавая при этом напоминающие рев орангутанга глухие гортанные звуки. Какая-то девица в заношенных шортах склонилась над ним и, поливая его, словно садовую клумбу, из душа, приговаривала:
Блюй, Бобик, блюй, легче станет.
А ты ты меня любишь? запинаясь, вопрошал Боб, пуская длинные, как спагетти, слюни.
Люблю-люблю,
ты только пальчики в рот суй поглубже.
Р-раз лю-у-бишь, тогда блю блювану-у-у.
И он снова закряхтел в жутких потугах, мотая, как конь на привязи, головой из стороны в сторону.
Девица, продолжая поливать безвольное вздрагивающее тело, кокетливо уставилась на Джексона.
Что, Боб, нокдаун? с сочувствием спросил Джексон, не обращая на нее ни малейшего внимания.
Бедняга поднял на него мутные, налившиеся кровью глаза, и промычал что-то невразумительное.
Вы кто? спросила поливальщица.
Для вас Евгений Роальдович.
А я Света.
Мадам Света, постарайтесь привести моего приятеля в чувство. Сегодня с него, кроме анализов, ничего не взять, а завтра он мне очень будет нужен. Свежий и бодрый.