Мой царь, что поделать, такова уж судьба, глядя на него по-отечески теплым взглядом, произнес почтенный старец. Даже удел великих покоряться предначертаниям своей судьбы. Звезды пророчат тебе властвовать долгие лета, но путь этот вовсе не будет легким многие войны, лишения, предательства близких ждут тебя впереди.
А что будет потом, в самом конце? спросил Митридат.
Конец у всех один, ответил Ксант, не отводя глаз от проницательного взора повелителя, а потому, осмелюсь заметить, велика ли разница, каковым он будет? Важно, чтоб он не был бесславным.
Пожалуй, ты прав, согласился Митридат.
А до рождества Христова было еще ровно сто семь лет и сто семь дней
VIII
Товарищу куда ехать?
Джексон с ног до головы оглядел проныристого вида мужичка, вертевшего на пальце брелок с ключами, и сухо заметил:
Товарищи обитают в Кремле и с транспортом проблем не имеют.
Но вам-то ехать надо? настойчиво допытывался мужичок, ничуть не смутившись.
Мне надо. В Симеиз.
Понято, блеснул золотом рта прилипчивый извозчик. За пятнадцать отвезу.
За пятнадцать чего?.. Минут?
Да нет, рубчиков
А что, в этом благословенном городке деревянная капуста еще в ходу? с притворным простодушием поинтересовался Джексон. А я-то думал, ниже турецкой лиры здесь не спрашивают.
Рубли тоже идут, вполне серьезно ответил частник, не понимая, что его просто разыгрывают. Так поедем?
Спасибо, товарищ, я пешком, сказал Джексон и, поправив, на плече импортную спортивную сумку с Британским флагом, пошагал вниз по улице, ведущей к набережной.
Время приближалось к полудню. Город, окончательно стряхнув томное мимолетное оцепенение короткой летней ночи, уже бурлил, разогнав на полную мощь карусель праздного курортного бытия.
На знаменитой ялтинской набережной было оживленно, а стало быть, нескучно. Джексон позволил купить себе порцию пломбира и, полизывая покрытый шоколадной глазурью брусок, на ходу любовался ласкающим взор приморским пейзажем. Да и сам он в своем белоснежном облачении на фоне не шибко колоритных пальм вполне вписывался в этот пейзаж, не нарушая его нестрогой гармонии. И сознание этого факта тешило его самолюбие.
Какой-то расторопный фотограф, из числа тех, что промышляют здесь все светлое время суток, зафиксировал его в движении и предложил заплатить за удовольствие, оставив домашний адрес. Джексон вежливо, но твердо отказался.
Понимаешь, мастер, сказал он, мой адрес Советский Союз и поэтому снимок будет искать меня до пенсии, а до нее я вряд ли доживу.
Тут же подскочил другой фотограф и предложил запечатлеться рядом с восковой фигурой советского президента, но и тут случился облом.
Не могу поступиться принципом предпочитаю все натуральное, последовал ответ.
Пройдя еще немного, Джексон решил присесть на скамейку и покурить. Рядом с ним под сенью деревьев, расположившись на раскладных стульчиках, дарила свое искусство народу бригада вольных художников. Молодые, импозантного вида люди, торговали готовыми картинами, сюжеты большинства из которых тяготели почему-то к сюрреалистической порнографии. Попадались, правда, и наспех сляпанные пейзажи. Кроме того, художники тут же за треть часа и умеренную плату малевали портрет любого желающего в карандаше. Джексон с интересом рассматривал экспонаты импровизированной галереи, но вдруг его взгляд скользнул по соседней скамейке, да так и застыл. На скамейке, по-индусски поджав под себя ноги и рассеянно глядя перед собой, восседал не кто иной, как Аркаша. Подперев одной рукой голову, он уныло, без энтузиазма жевал дряблую и явно немытую морковку.
Юноша! Кто-то из нас двоих явно не в ладах с географией, произнес Джексон, незаметно подсев рядом.
Джексон! подскочил на месте Аркаша, словно ему проткнули шилом шорты,
а также скрытую тканью неказенную плоть. Вот дела! Ты откуда?
Откуда и ты, из чрева матери.
Ну надо же! ошалело глазея на приятеля, продолжал вторить Аркаша. Встреча! Как в кино
Кино, всего лишь производная от жизни, учтите, юноша, наперед. И все-таки давайте разберемся с географией. Тут одно из двух: или вы не в Сочи, или я не в Ялте кто-то из нас явно ошибся адресом.
Аркаша поднял на него жалобный, словно у побитой собаки, взгляд.
Женя, не издевайся, ради бога. И без того тошно.
Это заметно, бросил Джексон, закуривая сигарету. Видок-с у тебя отнюдь не генеральский. Что, сочинский общепит передумал произвести ваше величество в сан бармена?
Аркаша отбросил остаток обгрызенной морковки в кусты.
Джексон, я жрать хочу, как последняя сволочь. Третьи сутки только подножным кормом харчусь, крохами перебиваюсь, разве что по помойкам еще не лазил. Скоро осатанею
Ну этого мы не допустим, Джексон решительно встал. Я на чужбине земляков не бросаю, пойдем!
Жадно глотая плохо прожаренный шашлык и запивая его пивом, Аркаша обстоятельно поведал приятелю историю своих злоключений вплоть до высадки в Ялте, закончив ее словами:
Я мужик, но краснею, вспоминая, что меня заставляла делать эта корабельная фурия с замашками Екатерины второй. Нет, она не женщина, людоедка, лучше гадом буду, под танк лечь