Немудрено, вздохнул Метлоу.
Война много лет была моей профессией. И ты и я, мы с тобой люди войны, Сармат.
Кто-то мне уже говорил эти слова, наморщил лоб тот. Но кто, когда?.. Я не могу восстановить ни одного события из моей жизни. Ни одного, понимаешь!..
Ты очень страдаешь от этого?
Я помню твой рассказ, Джордж, про то, каким страшным криком кричат глаза умирающих бенгальских тигров. Я никому не показываю крика моих глаз, даже сенсею. Может, ты можешь что-то рассказать мне о том человеке, которого звали Сарматовым?
Метлоу перевел взгляд на чаек, вырывающих друг у друга добычу, и вздохнул:
К сожалению, не многое... Я не уверен даже, что зовут тебя Игорем Сарматовым...
Почему?
Потому что таким, как мы с тобой, обычно дают чужие имена и они прилипают к нам иногда на всю жизнь. Осира-сан просил меня не рассказывать ничего, что может помешать твоему выздоровлению. Ты сам должен вспомнить все. Он верит, что однажды это произойдет, поэтому ты ни под каким видом не должен прекращать лечения и соглашаться на работу у арабов.
Спасибо! кивнул Сарматов. Я во всем подчиняюсь сенсею и тебе, Джордж. Но если память никогда ко мне не вернется?
Тогда тебе лучше навсегда остаться Джоном Карпентером. Поверь, Игорь, мне нелегко говорить тебе это.
В любом случае я возвращусь в Россию. И мне, в этом случае, пригодилась бы хоть самая малая исходная информация о моей прошлой жизни.
Успокойся, Игорь! положил руку на его плечо Метлоу. Всю информацию, которой владею, я передал профессору Осира и он сообщит тебе ее, когда сочтет необходимым.
Хорошо... Но объясни: почему я не могу общаться с русскими, с теми, которые приходили под видом австрийцев?
Потому что у России была и пока осталась дурная привычка отказываться от самых верных ее сыновей, с горечью ответил Метлоу. Когда-то она отказалась от моих деда и отца, значит, отказалась и от меня...
И от меня она отказалась? пристально посмотрел на него Сарматов.
Поверь, мне больно говорить это, но в России тебя посадят в тюрьму, из которой выбраться у тебя будет мало шансов.
В тюрьму? недоверчиво переспросил Сарматов. Значит, я совершил какое-то преступление?
Метлоу поднял на него глаза:
К сожалению, я твой единственный свидетель, Сармат, но в силу разных причин я не могу быть им в вашем суде. Одно ты должен запомнить: майор Сарматов до конца выполнил свой воинский долг и не совершил никакого преступления против своего Отечества. Будут уверять тебя в обратном посылай всех в задницу, майор Сарматов!
Тот, не скрывая своего потрясения, прошептал:
Продолжай, Джордж, прошу тебя!
Твои шефы в России не уверены, что ты погиб в Афганистане. Они ищут тебя по всему свету, поэтому я советую быть осторожнее со всеми, кто будет приходить к тебе под видом австрийцев, немцев, чехов и прочих оборотней... Это все, что я хотел сказать, Сармат.
Для этого ты прилетел из Пакистана?
Меня встревожило, что док Юсуф перестал ставить меня в известность о твоих делах. К тому же появилась возможность повидаться с моим старым боевым другом, ныне полицейским комиссаром Ричем Корвиллом, с которым ты уже знаком. Кстати, Игорь, у тебя есть адрес Юсуфа в Гонконге?
Монахи узнали его адрес. У сенсея он должен быть.
О'кей! недобро усмехнулся Метлоу. Надеюсь, у старого бродячего самурая нет причины скрывать его от меня.
Простившись с Сарматовым, Метлоу направился к небоскребам мегаполиса. Однако на полдороге он приказал водителю снова свернуть к морскому побережью. Информация, полученная от профессора Осиры и Сарматова, требовала тщательного анализа, к тому же после знойных пакистанских пейзажей его снова неудержимо влекло к морю.
Итак, что мы имеем? устроившись у кромки прибоя, начал он приводить в порядок свои мысли. У смиренного агнца Юсуфа в Гонконге оказались непонятные связи с арабами. Осира предполагает, что арабы принадлежат к какой-то мистической восточной секте. Старик мудр и знает Восток изнутри, вряд ли он ошибается. Возможно, те арабы агентура пакистанской разведки ИСА, которую Али-хан, уже полтора года работающий на ЦРУ, утаил от нас.
За время, прошедшее со дня последнего серьезного разговора с Али-ханом, тот с помощью неведомых покровителей перебрался из Пешавара в главную резиденцию ИСИ в Исламабаде, где стал одним из кураторов ядерной программы, конечной целью которой было ускоренное создание ядерного оружия. Над этой программой в поте лица трудились некоторые известные европейские физики-ядершики. Их фамилии, благодаря Каракурту, были теперь известны шефам
ЦРУ. Кроме того, им были известны и европейские фирмы, которые в обход договора о нераспространении ядерного оружия и ядерных технологий, тайно, через третьи страны, поставляли Пакистану новейшие ядерные технологии и наукоемкое оборудование. Учитывая важность работы Каракурта в этом направлении и опасаясь, что тот может параллельно сливать эту информацию КГБ, что неминуемо вызовет колоссальный международный скандал, руководство ЦРУ приняло решение о полной консервации его старых связей. Каракурт был вполне удовлетворен этим, тем более, что гонорар в «зеленых» ему был утроен. Но, несмотря на тотальный контроль за ним, осуществляемый агентами Метлоу, поручиться, что тот не ведет двойную или даже тройную игру, было нельзя.