Отец у меня мастером на ЗИЛе, учеником автослесаря к нему пойду.
Генерал побарабанил пальцами по столу, потом достал из ящика папку.
Подполковник Савелов в приемной, товарищ генерал, сообщил по внутренней связи адъютант. Он только что из Берлина и просит срочно принять его по важному делу.
Зови, пробасил генерал и протянул папку Шальнову. Заполни в приемной, правдоискатель хренов.
Что заполнить, товарищ генерал?
Анкету установленного образца. Нарисуй там подробную автобиографию и все такое... Но о тех афганских гастролях ни-ни, упаси бог!.. Не пришло еще время, понимаешь.
Для увольнения в резерв анкеты не требуется.
А для направления на учебу в Академию КГБ СССР требуется.
Но, товарищ генерал...
"Но" отставить, а про «чистое золото правды» как-нибудь на досуге еще потолкуем, философ.
Но я...
Готовиться к приемным экзаменам, шагом марш!
Есть готовиться к приемным экзаменам! отчеканил Шальнов и, развернувшись, едва не наткнулся на вошедшего в кабинет подполковника Савелова.
С возвращением в строй, Андрей! протянул тот ему руку. Не представляешь, как я рад тебя видеть в полном здравии...
И без очков было видно, что Савелов действительно рад их нечаянной встрече. Но Шальнов, будто не заметив его протянутой руки, холодно отчеканил: Здравия желаю, товарищ подполковник! и быстрым шагом вышел из генеральского кабинета.
Зачем так, Андрей?! крикнул ему в спину вспыхнувший Савелов, но Шальнов уже скрылся за дверью.
Не бери в голову, Вадим, на каждый чих не накрестишься, показал на стул генерал. Какой-то мудозвон из военной прокуратуры познакомил его с некоторыми деталями по уголовному делу Сарматова, а порода казачья, вот и пошел вразнос сокол ясный. Рапорт об отставке, понимаешь ли, подал в знак протеста. Я этот его «протест» под сукно, а ему направление на учебу в Академию КГБ. Пусть в стольном граде двойню свою тетешкает, да на наших глазах ума-разума набирается.
С умом у него все в порядке, хмуро заметил Савелов и, чтобы сменить тему неприятного разговора, протянул пачку фотографий. Вот полюбуйтесь, Сергей Иванович...
Водрузив на нос очки, генерал Толмачев принялся с интересом рассматривать виды средневекового замка.
Увитые плющом и диким виноградом древние стены и башни замка угрюмо возвышались над уходящими к горизонту лесистыми горами и долиной, которую прорезали извилистая лента реки и прямой, как штык, автобан, пронзающий небольшое селение с аккуратными немецкими домами и средневековым готическим собором.
Цитадель! хмыкнул генерал, отложив фотографию замка. Во сколько она нам влетела?
В пару миллионов дойчмарок. Турки работали день и ночь. Внешний вид привели в порядок в соответствии с немецкими требованиями. Министерство культуры Германии дало высокую оценку наружным реставрационным работам.
Немчура-а!.. Умеют рыбку съесть и не уколоться. Купите, мол, за одну марку, отреставрируете за пару миллионов, а потом налоги да бешеные деньги за аренду земли платите. А про то, что земля их немецкая нашей русской кровью пропитана, про то молчок... Нам бы научиться такими хитрожопыми быть!
Не научимся, покачал головой Савелов. Немцам, говорят, мозги бог на аптекарских весах отвешивает, а нам пригоршней без весу в башку бросает...
Генерал усмехнулся и положил руку на трубку телефона правительственной связи, но прежде чем снять ее, спросил с опаской:
Наследники баронов фон Фрицев сию цитадель назад
не потребуют?
"Проверено мин нет", заверил его подполковник. Наследники баронского гнезда погибли в Дрездене в сорок пятом под американскими авиабомбами. Оставался, правда, один, но... о нем в свое время позаботились люди из «Штази».
Генерал хмыкнул и набрал номер на телефонном диске:
Алло!.. Это я, Павел... Не узнал брата родного?.. О-о-о, значит, богатым буду... Мне тут репродукции с картин старых немецких мастеров принесли нет желания полюбоваться?.. Дело, говоришь, ко мне есть?.. На дачу через два часа?.. Добро, через два часа буду.
Со мной поедешь, Вадим, положив трубку, сказал генерал. Сам «баронское гнездо» ему покажешь и объяснишь что к чему, если вопросы возникнут.
Навстречу генеральской «Волге» в завесе дождя унылой чередой плыли подмосковные деревни с отцветающей сиренью, поля с ударившими в рост зеленями и задумчивые березовые перелески.
Генерал с переднего сиденья искоса посматривал в боковое зеркало, в котором отражалось хмурое лицо сидящего сзади Савелова.
«Переживает... Умыл, умыл его старлей, подумал генерал, вспомнив, как Шальнов не заметил протянутую руку новоиспеченного подполковника. А что переживать-то?.. Золотую Звезду и подполков-ничьи погоны Савелов на паркетах не выпрашивал, принял то, что на него упало. На что уж майор Сарматов на дух его не переносил, однако в посмертном донесении из того проклятого афганского рейда собственноручно подтвердил, что капитан Савелов в бою труса не играл. Но не прост сынок академика, ой не прост... Сам-то академик еще тот говорун. Половину Африки и Латинской Америки уговорил в социализм уверовать, зато сынок молчун. А за его молчанием пойми, то ли он всех вокруг за быдло держит, то ли в своей интеллигентской душе совковой лопатой копается...»