Не обратив особого внимания на воинственные речи Хусейна, Гласпи всячески уверяла его в добрых намерениях Вашингтона. Она сказала, что его страхи об американской враждебности совершенно необоснованны: «Президент Буш умный человек, и он не собирается объявлять экономическую войну Ираку.»
Наоборот, администрация не только блокировала постоянные попытки Конгресса установить экономические санкции против Ирака, но полностью понимала, как отчаянно Хусейну нужны фонды и как естественно его желание поднять цены на нефть, чтобы укрепить иракскую экономику; на самом деле, многие американцы из нефтяных штатов в США хотели бы, чтобы цены поднялись еще выше. Когда Хусейн объявил о своей решимости добиться, чтобы Кувейт не нарушал свою нефтяную квоту, Гласпи полностью с ним согласилась, сказав ему: «После 25 лет службы в этом регионе, я тоже считаю, что ваши цели должны найти сильную поддержку со стороны ваших братьев-арабов». Это вопрос, продолжала она, который арабы должны решить между собой, а в Соединенных Штатах «нет определенного мнения относительно внутриарабских разногласий, таких как ваше пограничное разногласие с Кувейтом... и государственный секретарь Бейкер дал указание нашему официальному представителю сообщить вам эту точку зрения».
Когда Гласпи наконец-то решилась спросить Хусейна «в духе дружбы, а не конфронтации», каковы его намерения относительно Кувейта, он заверил ее, что решительно предпочитает мирное решение конфликта военному.
Протестовала ли хоть как-то посол Гласпи против применения силы, как предполагает источник, знакомый с ее телеграммой в Государственный департамент, не имеет существенного значения. Ее подобострастие перед иракским вождем и смиренные словеса, к которым она прибегла, были поняты Саддамом как американский «зеленый свет» для его акции против Кувейта. В конце концов, разве он не сказал послу, что «Ирак не захочет погибать», и разве не выразила Гласпи сочувствия Ираку, терпящему бедствие, разве не толковала об американском нейтралитете? И если у Хусейна после этой встречи все еще оставались сомнения относительно невмешательства Соединенных Штатов, вероятно, они были развеяны через три дня личным посланием от президента Буша, в котором, помимо фразы «применение силы недопустимо», была выражена и глубокая заинтересованность в улучшении отношений с Багдадом.
Явно уверенный в американском нейтралитете, Хусейн перешел к последней стадии своего плана. 31 июля он снабдил Мубарака и Буша обещанным политическим диалогом, послав заместителя председателя СРК Из-зата Ибрагима аль-Дури для переговоров с представителями Кувейта в саудовский город Джедда. Хотя исход встречи, по всей вероятности, был для Хусейна неважен, так как он уже решил вторгнуться в Кувейт, кувейтцы, несомненно, сыграли ему на руку, проявив прежнюю неуступчивость относительно финансовых требований Ирака. 1 августа, после взаимных резких обвинений, переговоры прервались. Через двадцать четыре часа Кувейт перестал быть суверенным государством...
Ирак, Багдад20 июля 1988 года
Прибыв в Багдад Саддам на удивление вяло отреагировал на покушение на него совсем не так, как реагировал раньше. Было схвачено всего пять
человек помимо тех, кто был схвачен в самом Тикрите. Обычно расправы Саддама были намного кровавее, и намного кровавее, чем следовало, они были призваны не покарать виновных, а внушить ужас от происходящего и запугать даже потенциальных заговорщиков зрелищами дикой расправы.
Что же касается Николая то он получил в подарок золоченый пистолет Беретта (с настоящим золотом) и автомобиль Вольво 260 универсал. Кроме того Саддам потребовал от Главного военного советника при личной встрече назначить Николая ни много, ни мало советником командующего парашютно-десантными частями коммандос. Это была должность как минимум полковничья. ГВС, смотревший на Николая так, как будто он предал Родину выполнил указание самодуристого диктатора. В помощи теперь у него был полковник Божко, из Болградской дивизии ВДВ. К счастью он все понял и даже порадовался теперь все шишки летели не на него.
Вдобавок ко всему встал вопрос о дальнейшей системе контактов Николая и КГБ. И у той и у другой стороны накопились вопросы.
Частично решить их удалось во время встречи у ГВС, куда Николай не мог не явиться как советский офицер и военный советник. Вместо совещания ему показали кабинет, где его ждал Бахметьев. Когда он встал из-за стола Николай заметил, как он сцепил зубы.
Сильно?
Нормально, молодой Бахметьев ответил так, как было принято отвечать в спецназе как ты по крыше начал валять, я сразу понял, что дрянь дело. Сиганул... ногой на камень.
...
Хорошо, что вам вообще удалось уйти.
Нормально сказал Бахметьев где наша не пропадала...
...
Претензий к тебе нет. Твоя задача была выполнена, это мои... облажались. С них уже не спросишь.
Как дальше?
Дальше? А знаешь, как говорится жираф большой...
Бахметьев достал фляжку, глотнул сам, выдохнул.
Давай.
Во фляжке был чистый спирт, дурно пахнущий резиной
Самолетовка ?
Она...
Сразу обожгло горло, перехватило дыхание. Вспомнилось, как они пили спирт в Афгане... Шило тогда еще был жив. Он и достал спирт в госпитале за трофейный душманский пистолет и они пили, закусывая осточертевшей перловой кашей, потому что никакой другой в Советской армии не подавали.