длинные «крылья» с кабинетами. Иракцы такой неоправданной с архитектурной точки зрения постройкой, хотели подчеркнуть разницу между начальством, для которого были предназначены верхние этажи и простыми исполнителями, которые работали внизу.
ГКЭС охраняли снаружи не советские охранники, а иракские полицейские. Советская охрана если и была то она была непосредственно в здании. Николай представился, сказал, что у него есть документы, он должен их отдать. Полицейский позвонил и пропустил внутрь. Видимо, тут запускали всех советских, а потом разбирались.
Внутри на воротах сидел типичный советский дедушка общественник. Здесь Николай впервые назвал фамилию Кабая.
Второй этаж... буркнул дедушка и уткнулся в Правду полуторамесячной давности
Лифт работает?
Нет...
Трудно было ждать иного.
Кабаю он застал, когда тот собирался уже уходить. С первого взгляда стало понятно... скорее всего, это и есть тот грузин, о котором говорилось в записке. На грузина кстати он не был сильно похож волосы хоть и черные, но кудрявые. Одет он был по-европейски брюки и белая рубашка с коротким рукавом...
Зарубин представился Николай по своему псевдониму
Грузин непонимающе уставился на него
От Бахметьева вынужден был напомнить Николай.
А... понял, садись.
По-русски этот грузин разговаривал совершенно без акцента
Следующие десять минут Кабая говорил о том, как они будут связываться друг с другом (В Багдаде, связь на месте службы отработана не была), и какие задачи ставит перед ним руководство. Судя по характеру задач в КГБ еще не знали, что его выкинули из Ближнего круга и он мало теперь что может.
Николай сказал это и Кабая сразу сдулся... он просто не понимал, что говорят... и скорее всего, то что говорил он он тоже не понимал. Не надо иметь большого опыта и подготовки, чтобы быть стукачом но вот работать в разведке это нечто совсем другое.
Но вывернулся он быстро.
Я все передам руководству при этом, Кабая посмотрел на часы, как бы давая понять что спешит.
Я бы хотел, чтобы вы передали руководству еще одно сказал Николай в Республиканской Гвардии и даже в президентской охране есть наши люди. Коммунисты, которые действительно преданы коммунистическим идеалам. Если учесть то, что произошло в последнее время можно ожидать волны расправ с ними. Мы должны либо поддержать их либо даже вывезти из страны. Если мы хотим работать с ними нужно готовить связи, кураторов я один не справлюсь, и у меня другие задачи.
Я все передам руководству, товарищ Зарубин сказал Кабая уже с явным раздражением в голосе...
На улице по-прежнему пекло солнце.
Николай вышел, осмотрелся. Его Вольво был припаркован дальше далеко, но все таки было видно. Н улице ни души жара. Либо за ГКЭС не следили, либо следили, но делали это лучше, чем за советским посольством.
Дойдя до машины, он сел в нее. На душе было хреново... он понимал, что и он, и все они вляпались по полной. Но когда был Бахметьев он мог доверять хотя бы своему куратору тот был афганцем, как и он сам. Теперь и куратору доверять нельзя.
Мимо прошел автомобиль, и он совершенно случайно заметил за рулем Кабаю. И сам не зная зачем он вывернул руль и поехал следом...
Слежка привела его к отелю Палестина, с которым у него было связано немало приятных воспоминаний... и немного неприятных. А вот то, что ему удалось увидеть там... вот это навело его на... определенные размышления.
Очень нехорошие размышления.
Первое, что он увидел женщину. Ту самую, которая в свое время ему угрожала он хорошо ее запомнил. И Кабая говорил с ней в вестибюле отеля.
С тех пор, как Николай занялся своим неприятным и не совсем законным делом шпионской деятельностью в чужом государстве по совету Бахметьева он всегда имел рядом с собой, в машине кое-что, чтобы быстро изменить внешность. Когда Кабая пошел в отель он быстро переоделся вместо выгоревшей полевой куртки надел почти новую, из хорошего хлопка, которую носили находившиеся в Ираке во множестве палестинские федаины Саддам заигрывал с федаинами. Голову он замотал арафаткой стиль Арафата, бело-красный платок в клетку, а как его правильно наматывать ему показали его друзья из Интербата. Глаза он защитил солнечными очками если в Союзе солнечные очки привлекали внимание, то здесь их носили все, потому что солнце и в самом деле было очень и очень ярким. В таком виде он прошел в отель, как он сам считал, незамеченным, сунув на входе кому надо обязательную купюру.
Потом Кабая и женщина поднялись наверх. Идти за ними или спрашивать у обслуги отеля, кто это такие, он не рискнул в отеле Палестина
ничего не остается тайным.
Поэтому он вышел из отеля, вернулся в машину и стал ждать, подыхая от жары в душегубке, которую представляла собой стоящая на улице машина. Но он чувствовал, что что-то не так и намеревался довести игру до конца.
Вознаграждение пришло быстро. Поскольку он всегда носил при себе половинку бинокля тоже старая, еще с Афгана привычка он мог хорошо просматривать вход. И примерно через полчаса он увидел белый Мерседес, и садящегося в него человека в гражданском.
Но он знал этого человека потому что тот, как и он сам был в Ближнем круге. Это был один из людей, которые были вхожи к Саддаму, он видел его, хотя и не знал по имени. Один из руководителей местной контрразведки.