Дайкаку говорит об устаревшем шаблоне, старомодной медитации. Я не согласен с ним, такой метод берет начало в страхе.
Если ваши глаза открыты, и вы видите все, что расположено вдали, ваш ум может отвлечься на другие объекты.
Я не понимаю такую установку, потому что смотрю по сторонам, и мой ум не отвлекается. Ум смущается, потому что вы знаете что-то о медитации. Если вы постигли медитацию, тогда ваш ум становится зеркалом, которое отражает, но не смущается.
Если ваши глаза закрыты, вы впадаете в состояние забвения и тьмы, ваш утрачивает ясность.
Что же в этом плохого? Вы погружаетесь во тьму: очень красивую бархатистую тьму. Вас охватывает самозабвение, а это сильное переживание.
Когда ваши глаза полуоткрыты, ваши мысли не пускаются в бега, ум и тело представляют собой единую истинную природу.
Если вы четко исследуете себя, тогда горести рождения и смерти неведомы вам. Это называется осознанием поля Будды там, где вы есть. Таков смысл великой способности и великого действия.
Дайкаку абсолютно правильно рассуждает, но он склонен практиковать традиционную медитацию. Иногда, в определенные ситуации, старые методы работают, но мне нужен более научный метод, который работает всегда. Не должно быть вопроса о каких-то случайностях.
Например, у вас умирает жена...
У одного человека умер отец. В его дом пришли все престарелые соседи. «Не беспокойся, - сказали они. - Мы здесь. Если тебе нужен совет, считай всех нас своими отцами. Ни о чем не волнуйся, все это ник чему».
Потом у него умерла мать, и снова повторилась прежняя ситуация. Все престарелые соседки пришли в его дом и сказали: «Не плачь. Мы твои матери. Ты всегда можешь положиться на нас».
Затем у него умерла жена, но никто не пришел в его дом. Он сидел перед домом, плакал и причитал.
«Что у тебя стряслось?» - поинтересовался прохожий.
«Дело в том, что никто не идет ко мне, никто не просит меня перестать плакать, никто не предлагает себя в качестве жены. А я все жду! Когда у меня умер отец, я не звал отцов. Когда у меня умерла мать, я не звал матерей. Но сейчас у меня умерла жена, но ни одна женщина не пришла ко мне из сострадания, чтобы успокоить меня и предложить свои услуги в качестве жены».
«Что же ты станешь делать?» - спросил прохожий.
«Я стану саньясином, - в досаде махнул рукой горемыка. - Мирская жизнь никчемна. Весь мир иллюзорен, здесь все люди лишь чешут языками».
Многие люди становятся саньясинами потому, что им больше нечем заняться, ведь у них нет работы и образования. Я встречал многих саньясинов, которые с радостью отказались бы от своего монашества, но они боялись что после такого шага не найдут еду, одежду и кров. Эти же люди, которые сейчас низко кланяются им, потом не дадут им средства к жизни. Они потребуют у бывших монахов диплом, рекомендательные письма.
Но для саньясы никто не просит дипломы и рекомендательные письма. В прошлом большинство монахов всех религий составляли бродяги. Они не могли найти свое место в жизни, не могли ничего добиться, поэтому считали саньясу самым простым средством достижения почестей.
Я хочу изменить определение саньясы. Я хочу, чтобы мои саньясины жили в мире, но не были его частью. Я хочу, чтобы мои саньясины жили в мире, но не позволяли миру проникать в них.
Это очень просто. Необходима лишь правильная медитация и правильная внутренняя основа, и тогда мир не сможет смущать вас. Ни у кого нет времени смущать вас. Все люди поглощены своими делами, тревогами и заботами. И если вы можете быть безмолвным в мире, тогда у вашего безмолвия есть ценность, подлинность. В Гималаях безмолвие принадлежит не вам, а самим горам. Стоит вам возвратиться в мир, и вы сразу же смутитесь.
Один человек тридцать лет медитировал в Гималаях, и он начал считать себя Буддой. Однажды в Аллахабаде устроили большой праздник Кумбха Мела. Возможно, это самое большое собрание индуистов на земле. Поэтому какие-то люди попросили великого святого: «Вы просидели в гималайских пещерах тридцать лет, и вам пора спуститься. Лучше всего сделать это на праздник, потому что на Кумбха Мелу соберутся миллионы людей. Они порадуются при виде вашего покоя и безмолвия».
Ему понравилось приглашение, и он спустился. Но в толпе никто не знал его. Стоило ему войти в толпу, и какой-то человек наступил ему на ногу. Созерцатель закричал, схватил невежу за горло и воскликнул: «Я убью тебя!» А потом он опомнился. «Боже мой! - ужаснулся он. - Чего я достиг за эти тридцать лет, сидя в Гималаях? Куда подевалось мое безмолвие? Какой-то прохожий просто наступил мне на ногу, но отнял у меня тридцать лет владения полем Будды».
Настоящее безмолвие, настоящее поле Будды нужно найти в мире, здесь и сейчас. В ином случае оно может оказаться ложным. Скорее всего, ваше поле Будды не будет настоящим. Оно не выдержит испытание огнем. А мир это суровое испытание. Если вы сможете стать безмолвным здесь .. А я не вижу никаких преград. Мы можем стать безмолвными здесь в любой день, и постепенно безмолвие укоренится в вашем естестве, в ваших обыденных делах.
Ваше поле Будды должно быть не особенным, каким-то необыкновенным явлением, а просто чистой невинностью, отражающей красоту всей вселенной.