Рекош повернулся к ней, взяв за подбородок одной рукой и заставив посмотреть на него. Ее глаза заблестели, и слезы, которые собрались в них, потекли по щекам. Он не хотел видеть ее слез. От этого все внутри него сжималось и переворачивалось, весь мир казался неправильным.
Он издал огорченное жужжание.
Не из-за тебя, Ахмья. Потому что они были голодны. Потому что мы были одни. Потому что я плохо смотрел, он провел костяшками пальцев по ее щеке, вытирая одну из сбежавших слез. И мы упали из-за меня.
Ахмья покачала головой, прижимая шелк к груди. Отпустив ткань, она обвила пальцами его запястье, потянув его руку вниз.
Ты защищал меня, она коснулась его предплечья, ниже закрытых шелком следов от укусов. Все твои раны из-за того, что ты защищал меня.
Он наклонил голову ближе к ней. Ее запах заполнил его ноздри, и отголоски ее вкуса ощутились на его языке, но он не позволил себе поддаться ни тому, ни другому.
И я с радостью буду носить шрамы. Носить их, как самый лучший шелк.
Он посмотрел вниз и легонько провел пальцем нижней руки по одному из розовых шрамов на ее животе, отчего ее кожа задрожала.
Потому что мои шрамы означают, что у тебя больше их не будет.
Рекош Ахмья взяла его руку в свою и приподняла, прижавшись лицом к его ладони. Уткнувшись в нее носом, она прерывисто вздохнула. Я не хочу быть причиной того, что тебе все время причиняют боль.
Ее кожа была мягкой, теплой и гладкой, и Рекош наслаждался ее прикосновением. Ему страстно хотелось провести руками по большему ее количеству, почувствовать, как напрягаются и расслабляются ее мышцы, изучить каждую частичку ее тела на ощупь.
Нет, сказал он. Я дружу с Кетаном, Уркотом и Телоком. Большая часть моей боли из-за них. И из-за игл.
У нее вырвался смешок. Рекоша всегда интриговали звуки, издаваемые людьми, но смех Ахмьи? Он тек прямо к его сердцам, танцуя в них с теплом и удовольствием, пронизывающим душу.
Уверена, ты часто колешь пальцы иголками, она повернула лицо и прижалась губами к подушечке его большого пальца.
Внутри Рекоша все замерло.
Поцелуй.
Это был не тот поцелуй, который он видел у Айви и Кетана, но он знал, что означает прикосновение человеческих губ. Знал, что это простой, но сильный жест такой же интимный, как у вриксов прикосновение к головному гребню, если не больше.
И это было подобно дуновению ветерка над тлеющими углями в его сердцевине, разжигая их снова в пламя.
Глаза Ахмьи вспыхнули, а щеки порозовели. Отпустив его, она поднесла шелковую ткань к его плечу и продолжила вытирать.
Мне просто не нравится видеть, как тебе больно, и меня бесит, что я ничего не могу сделать, чтобы остановить это.
Внутри Рекоша закружилась буря, когда последствия этого поцелуя вступили в противоречие с чувством вины и уязвимости в ее голосе. Застежки сильнее сжались вокруг щели, а жвалы опустились.
Ты действительно помогла, Ахмья. Один кузах умер благодаря тебе. Он причинил бы гораздо больше боли.
В ее глазах появилось еще больше слез. Она сжала губы, прежде чем встать перед ним и провести шелком по его груди. Хотя она не ответила, он знал, о чем она подумала. Слова, которые она произнесла ранее, всплыли в его памяти.
Все, чем я когда-либо была это обузой.
Его грудь болела из-за нее, и эта боль пульсировала в сердцах.
Ах, кирани викейши, он обхватил ее затылок верхней рукой и накрыл ее руку нижней, прижимая ту к своей груди.
Она подняла лицо, и темно-карие глаза встретились с его.
Он знал боль в ее взгляде. Понимал эмоции в его глубине, сомнения.
Когда я был птенцом, я был маленьким, сказал он. Более маленьким, чем мои братья и сестры. Другие вриксы не были добрыми ко мне. Они говорили, что я тонкий, слабый, что меня легко сломать. И они причиняли мне боль. Словами, руками, когтями и ногами.
О, Рекош
Я знаю, Ахмья. Знаю, каково это, Рекош прижал ее руку к своим сердцам. Я был маленьким и слабым, и они заставляли меня чувствовать себя бесполезным. Я следовал за своим отцом, чтобы спрятаться от других вриксов, избегать
их. Но я нашел цель. Нашел свое применение, свое умение. Нашел ткачество. Нашел первые шепоты. И когда я узнал, то понял, что другие были неправы. Я не был таким, как они, но и не был бесполезным. Они были более крупными, более сильными, поэтому я придумал другие способы стать лучше.
Ты воительница не телом, он положил руку между ее мягких грудей, туда, где сильно и размеренно билось ее сердце, но духом.
Губы Ахмьи приоткрылись, и ее сердце ускорило ритм, когда она подалась навстречу прикосновениям. Ее пальцы сжались, царапая его шкуру тупыми ногтями, и она положила другую руку поверх, прижимая к своей груди. Довольный рокот прокатился по его телу.
Но что я могу дать племени? спросила она. Какая от меня польза?
Когда я встретил Уркота, Кетана и его брата и сестру, я узнал кое-что еще. Мы всего лишь нити. По одной их легко перерезать. Их легко разорвать, он пошевелил пальцами обеих рук, переплетая их с пальцами Ахмьи. Но как племя, наши нити сплетены. Каждая нить делает другие сильнее. Само по себе слово может не обладать силой, но, вплетенное в историю или клятву, оно может побудить врикса сделать то, что сделать невозможно. Врикс в одиночку человек в одиночку может бороться за выживание, но как племя мы можем все.