Кирани викейши, он легко провел тыльной стороной когтя по линии крошечных шрамов на животе, заставляя ее плоть дрожать. Его рука продолжила опускаться к шрамам на бедре, самый верхний из которых был очень близко к ее киске.
Она затаила дыхание, боясь пошевелиться, боясь издать хоть звук. Боясь раздуть пламя, бушующее внутри нее, чтобы оно не поглотило ее.
Свет снаружи померк, и дождь усилился.
Рекош наклонился вперед, упираясь нижними руками в землю, и приблизил к ней голову. Глаза Ахмьи вспыхнули. Его дыхание было теплым на прохладной коже ее живота, но оно не могло сравниться с жаром его взгляда.
Все, что она могла сделать, это не извиваться, не опустить руку к лону и не зажать между бедер.
Все, что она могла сделать, это не умолять его положить свою руку туда.
Наполовину трель, наполовину рычание, которое он издал, завибрировало в воздухе между ними, отчего Ахмье стало намного труднее сохранять контроль. Он обхватил ее бедро верхней рукой, зацепив за колено, и приподнял ногу.
Рекош! она покачнулась и вытянула руки, положив их ему на плечи.
Другая его рука скользнула поверх Ахмьи, и большая ладонь легла ей на задницу, давая опору. Ее бешено колотящееся сердце яростно стучало в груди.
О Боже, о Боже, о Боже.
Когда она подняла ногу, его лицо находилось всего в нескольких дюймах от киски, и не было ничего, что могло бы защитить ее от его взгляда.
Я с тобой, прохрипел Рекош, его дыхание щекотало волосы у нее на лобке. Он обхватил пальцами ее зад, покалывая кожу когтями. Казалось, будто прошла вечность, а они все еще оставались в этом положении он так близко к ней, а Ахмья на грани того, чтобы сдаться своим желаниям.
Глупо было бы предполагать, что Рекош не почувствовал запаха ее возбуждения, особенно когда его лицо находилось прямо там.
Он убрал руку с ее задницы, и Ахмья почувствовала напряжение в его теле: ощущала под своими руками, видела его в игре мускулов под его шкурой, в подергивании жвал и вставших дыбом тонких волосках на ногах. Оно было в каждом горячем, неровном вдохе, дразнящем ее лоно.
Как раз перед тем, как тело успело крикнуть ей, чтобы она действовала, Рекош сорвал с нее ботинок. Он отложил его в сторону, опустил ее ногу и повторил процесс для другой ноги.
Но когда он закончил, то не отпустил ее, а провел ладонями вверх по ее ногам и положил их на бедра, где его пальцы сомкнулись на ягодицах.
Все восемь ярко-красных глаз были пристально сосредоточены на ее киске.
Он прижал головной гребень к ее животу.
У Ахмьи перехватило дыхание, а глаза расширились. Она подняла руки, не зная, куда их деть, что делать или что сказать. Неуверенная в том, что делает.
Усилив хватку, Рекош притянул ее ближе и глубоко вдохнул. Дрожь охватила его, пробежав по длинному, худощавому телу сверху донизу. Он согнул правую переднюю ногу позади нее. Она почувствовала мягкие, крошечные волоски, когда его шкура потерлась о ее икры.
Не так давно Ахмья отшатнулась бы от такого прикосновения. Пауки были жуткими, тревожащими существами, совершенно чуждыми ей. Одного взгляда на паука было достаточно, чтобы заставить ее выбежать из комнаты, а от мысли о физическом контакте с ним у нее по коже бежали мурашки.
Но Рекош не был пауком. И хотя его прикосновения вызывали у нее множество чувств, ни одно из них не было даже отдаленно похоже на отвращение.
Больше всего она ощущала потребность.
Рекош потерся лицом о ее живот, взад-вперед, снова и снова, издавая звук, мало чем отличающийся от глубокого, раскатистого мурлыканья, от которого завибрировала и Ахмья. Она сильно прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать стон.
Медленно она опустила руки к его макушке, запустив пальцы во влажные шелковистые волосы. Пока его мурлыканье продолжалось, стимулируя ее снаружи, ее клитор затрепетал, а дыхание стало прерывистым. Жвалы Рекоша раздвинулись, их острия дразняще задели
ее бедра.
Рекош прошептала она. Что Что ты
Ее маленькие груди налились тяжестью, соски болезненно напряглись, а пустота внутри увеличивалась с каждым касанием его лица к ее коже. Он не просто вдыхал ее запах он отмечал ее своим собственным. Пряный аромат заполнил ее нос, пересиливая ароматы дождя и земли.
В этом было что-то животное, что-то первобытное, и оно затронуло ту часть Ахмьи, о существовании которой она никогда не подозревала. Давно спящая часть, которая была разбужена им, инстинктивный ответ на его запах, его прикосновения, его интенсивность, его желание.
Она глубже погрузила руки в волосы Рекоша, накручивая пряди на пальцы и сжимая их, когда давление внутри нее стало почти невыносимым.
Рекош зарычал и опустил лицо ниже. Когти впились в ее задницу, когда он притянул Ахмью невозможно ближе и раздвинул ее бедра, его дыхание прошлось по коротким волосам на лобке.
А затем что-то длинное, влажное и твердое скользнуло по складкам ее киски и клитору.
Ощущение было таким странным, таким ошеломляющим, таким приятным, что Ахмья вскрикнула и оттолкнула Рекоша.
Он отшатнулся, и она споткнулась, ударившись о стену, волосы упали ей на лицо. Тело сотрясала дрожь, дыхание стало прерывистым, она схватилась за грудь. Легкие болели от желания вдохнуть побольше воздуха.