Нет. Не ничего. Нужно защитить ее
Мою пару.
Звук и ощущения вернулись. Грудь горела от нехватки воздуха, и давление внутри было невыносимым. Бурлящая вода сомкнулась вокруг него, водопад тянул его глубже, глубже, глубже, а его руки были пусты.
Его руки были пусты.
Нет!
Отчаянно пытаясь выпрямиться, он нащупал шелковую привязь. Все вокруг было темным, бурлящим, мутным, настолько, что он ничего не мог разглядеть. Но цепкие пальцы нащупали веревку, и Рекош потянул. Она натянулась. Он потянул сильнее.
Рекош нашел Ахмью на другом конце нити и заключил ее в объятия.
Но что-то было не так. Почему она не обняла его в ответ? Почему она была такой бездвижной, такой вялой?
Каждая клятва, которую он знал на языке вриксов, гремела у него в голове, сопровождаемая всеми человеческими проклятиями, которым его научили. Он прижал Ахмью к груди, не обращая внимания на огонь в легких и боль, исходящую от каждой части тела, и поплыл к тому, что, как он надеялся, было поверхностью.
Каждый удар его сердец был тяжелее и громче предыдущего, пока они не стали всем, что он мог слышать. В голове бушевало еще больше мыслей, и сильные эмоции, должно быть, сотрясали грудь, но он не воспринимал ни одной из них. Он осознавал только неподвижное тело Ахмьи и невероятное пространство
воды, отделяющее его от воздуха, в котором они оба отчаянно нуждались.
Он вынырнул на поверхность с неровным вдохом, который ощущался так, словно тысячи костяных игл пронзили его горло и грудь изнутри. Подняв голову Ахмьи выше поверхности, он поплыл к берегу.
Как только ноги коснулись дна, Рекош побежал.
Левая передняя нога подогнулась, когда он перенес на нее вес, сбивая шаг. Боль пульсировала по конечности, исходя из костей. Рекош зарычал, поднял ногу повыше и заковылял вперед, вокруг него хлюпала вода. С каждым шагом река становилась все мельче, а сопротивление немного слабее.
Голова Ахмьи свесилась на сгиб его локтя, ее болтающиеся конечности задевали его шкуру при движении.
Вязкая грязь облепила его ноги, когда он наконец приблизился к берегу. Дождь лил безжалостно, создавая бесчисленную рябь на поверхности воды, сметаемую течением.
Как только он выбрался из воды, его ноги подогнулись, погружась по суставы в грязь. Боль в левой передней ноге вызвала у него задыхающееся рычание, но оно быстро было забыто. Он баюкал Ахмью на руках, убирая мокрые волосы с ее лица.
Ее кожа потеряла цвет, а обычный розовый оттенок губ сменился бледно-голубым. Когда он обхватил ее щеку ладонью, она была холодной, и Ахмья никак не отреагировала на прикосновение.
Ахмья, прохрипел он. Ты должна проснуться.
Она не открывала глаз.
Подушечкой большого пальца он приподнял ее веко. Карий глаз был тусклым, расфокусированным, почти безжизненным. Опустив голову и борясь с наплывом леденящих душу мыслей, он взял ее за подбородок и повернул лицо к своему.
Ни один вздох не сорвался с ее губ, воздух не выходил из носа.
Его тонкие волоски встали дыбом, а по коже пробежала рябь от напряжения. Рекоша охватила дрожь, которая не имела ничего общего с холодом. Все рушилось сам Рекош, мир, вся вселенная за его пределами. Каждая клетка его разума и души отчаянно пыталась удержать это вместе. Пыталась завязать распускающиеся нити в узел.
Он скользнул рукой вниз по ее шее и положил ладонь на грудь.
Пожалуйста. Пожалуйста
Ее сердце билось под его ладонью, слабым, неуловимым стуком, который эхом отдавался в нем, как раскат грома.
Ахмья, пожалуйста, он похлопал ее по щеке. Пожалуйста, викейши.
Ничего.
Жар и холод волнами прокатывались по Рекошу, разрывая изнутри обжигающими, жалящими шипами и холодными хлещущими щупальцами, не щадя ни одной его части.
Нет, она не не может
Весь гнев и страх, которые он испытывал во время нападения кузахов, вернулись в восьмикратном размере. Он был достаточно силен, чтобы соперничать с яростью шторма, достаточно силен, чтобы бросить вызов ярости реки. Но этого оказалось недостаточно, чтобы защитить ее.
Рекош опустил ее ноги на землю, положил руку ей на затылок и встряхнул. Его слова прозвучали на смеси английского и языка вриксов.
Ахмья, не оставляй меня. Очнись! Дыши!
Но она не двигалась, не просыпалась, не дышала.
Он снова приоткрыл ей один глаз. Она не смотрела на него, она вообще ни на что не смотрела.
Огонь в твоем сердце должен гореть. Гореть ради меня, Ахмья. Ты моя, и я не отпущу тебя.
Рекош остановил себя, прежде чем снова встряхнуть ее, и его конечности задрожали от напряжения. Любая новая сила только нанесет ей еще больший вред.
В свое время он соткал слишком много посмертных саванов. Сегодня он не будет ткать еще один. Не сможет. Не для нее.
Он склонился над ней, защищая от дождя, и прижал ее грудь к своей. Содрогнувшись всем телом, он снова прошептал ее имя. Прошептал его с печалью и виной, с яростью и тоской, с отчаянием и потребностью.
Праматерь, прошептал он, Певица Корней, Защитник кто бы из вас ни слышал меня. Не забирайте ее. Я этого не позволю. Вы не сможете получить ее. Она моя, и только моя.
Вся вселенная сжималась вокруг него, давящая и неумолимая. Капли дождя, воздух, облака, влага на его шкуре, весь Клубок. Терзающая его боль, тупая, но настойчивая, добавляла тяжести. И его дух рушился сам по себе, поскольку он делал все возможное, чтобы отрицать возможность того, что Что она