Суровое выражение его лица исчезает
Я так понимаю, она была не рада снова копаться в прошлом.
Я смотрю в пол.
Она солгала мне, отвечаю я. Не знаю, почему я не догадалась раньше. Я не могу винить в этом провалы в памяти я знала, что что-то не так. Я просто не знала, что именно, или не хотела знать. Может быть. Когда я смотрю на него, то меня утешает сочувствие в его глазах. Она спала с Дрю. Выкладываю я еще до того, как он начинает расспрашивать. Я пересказываю ему все, что узнала от Кэм. Она утверждает, что не спала с ним в ночь нападения, но была в его доме. Говорит, что он не мог вернуться в «Док-Хаус».
Рис молча переваривает это, а затем говорит:
Нет, если только он и не уезжал.
При этой мысли меня охватила тревога.
Поездка от бара до дома Дрю займет больше часа.
Время поджимает, но мы не знаем точное время нападения. Это могло произойти через час после того, как Кэмерон ушла, или через пять минут. И тогда это возможно.
И когда Дрю позвал Кэм к себе, то обеспечил себе еще одно алиби на случай, если первое провалится.
Дрю сказал ей не говорить полиции правду, скорее всего заявив, что это причинит мне еще больший вред и разрушит нашу дружбу. Он знал, что станет подозреваемым, а шашни с моей лучшей подругой и соседкой по комнате делают его еще более подозрительным в глазах следователей.
Рис понимающе кивает.
В профайле напавшего на тебя описывают как умного и осторожного. Эббот всегда казался мне именно таким.
Это означает, что если это Дрю покушался на мою жизнь, то он продумал нападение. Спланировал. Это не было случайным преступлением.
Я встаю, меня мутит. Начинаю ходить туда-сюда.
Я никогда не думала, ни разу, что Дрю мог сделать что он способен
Даже когда Кэм сказала, что он был в баре, я просто представить не могла. С чего бы ему хотеть причинить мне вред желать моей смерти? Это не я залетела. Я не представлял угрозы ни его свободе,
ни его карьере.
В этом нет смысла, шепчу я себе.
Потерявшись в мыслях, я не осознаю, что Рис стоит позади меня, пока не чувствую, как по коже бегут мурашки от его близости. Он касается моей руки, и я вздрагиваю.
Все в порядке, говорит он, но убирает руку, когда я поворачиваюсь к нему лицом.
Я скрещиваю руки, остро осознавая, что нас разделяет лишь тонкая ткань моей футболки.
Как ты думаешь, он действительно мог сделать это со мной?
Рис хорошо разбирается в людях. Он видит подозреваемых и их мотивы насквозь. Его мнение единственное, что имеет значение.
Он снимает галстук и накручивает его на руку, задумавшись. Тяжело вздохнув, Рис говорит:
Не знаю.
Его признание шокирует меня. Я качаю головой, не в силах признать, что у Риса нет даже теории.
Ты допрашивал его. Ты и ранее обдумывал вероятность того, что он виновен. Этот Даттон что-то упустил или просто не смог собрать всю картинку
Я тоже что-то упустил. И упускаю сейчас, перебивает он низким усталым голосом. В чем мотив Эббота, Хейл?
Правильно. Мотив. У меня опускаются плечи.
Подумай, призывает Рис. Ты что-нибудь вспомнила после встречи с Кэм? Вообще ничего?
Я отворачиваюсь, и меня охватывает тревога, как и в тот раз, когда мы с Рисом вернулись в «Док-Хаус». Тогда он умолял меня подумать, вспомнить Как будто все, что мне нужно было сделать, это напрячь мозги, и ответы всплывут наружу.
Это так расстраивает, говорю я, качая головой. Что пришлось вернуться сюда.
Он хмурится еще сильнее.
Я знаю, короткая пауза, когда мы только занялись твоим делом, то тщательно проверили Дрю, но, как и сейчас, даже после этой новой информации, нам не понятен мотив.
Я вздыхаю. Не знаю, утешает ли меня, что у Дрю не было мотива меня убивать, но точно чертовски бесит.
Что я точно знаю, говорит он, приближаясь, так это то, что люди странно реагируют на угрозы. Я работал над делами, когда мотив преступника казался мне совершенно бессмысленным, но дело не во мне. Дело даже не в тебе. И если Эббот в этом замешан, значит, у него была своя причина. И не важно, поймешь ты ее или нет ну, возможно, самым сложным будет знать и жить с этим.
Я смотрю ему в глаза.
Даже сложнее, чем вообще ничего не знать?
Он подошел так близко, что я чувствую запах его одеколона. Я ощущаю жар его кожи, отчего мне хочется прижаться к нему и впитать его тепло.
Эта мысль заставляет меня очнуться.
Это не первый твой висяк, говорит он, отвлекая меня от раздумий. Ты знаешь, что в конце туннеля не будет хэппи-энда. Да, ты узнаешь правду, добиваешься справедливости, обретаешь какое-то чувство завершенности. Но не испытываешь никакого удовлетворения.
Конечно, он прав. Сколько раз я сидела перед ноутбуком без единой мысли в голове. Застывшая. Неспособная подобрать слова. В такие моменты мне особенно хочется узнать, что чувствуют семьи, когда я пишу их историю.
Я потираю руки, прогоняя внезапный холод, вызванный кондиционером.
Хорошо, говорю я, смиряясь. Тогда давай просто следовать за зацепками.
Куда бы они нас не привели.
Я обжигаю его взглядом. «Нас».
Думаю, за мной следили, вырывается у меня. Меня одолевает потребность выложить Рису всю правду. Возможно, это вызвано чувством вины за мое ранее вранье, а может чем-то еще тоской, которую я вижу в его глазах. Мой мозг упорно говорит игнорировать ее, избегать.