- Да, совсем - ответила г-жа Сюржер.
Она с минуту колебалась, затем произнесла торопливо:
- У нас даже есть новый жилец, Морис Артуа, мсье Морис Артуа, сын прежнего директора парижского и люксембургского банка.
- Того, который?
- Да того, который застрелился.
- И бедный молодой человек живет с вами? - не без удивления спросил аббат.
- О, нет! Он живет во внутреннем павильоне с г-ном Эскье.
Глаза m-mе Сюржер засветились странным блеском. Она чувствовала на себе пристальный взгляд аббата, несколько смягченный очками. Она устала от противоречий, от беспокойства, от огорчения, от угрызений совести. Ее губы дрогнули, глаза наполнились слезами, она облокотилась рукою на угол бюро и, без рыданий, залилась слезами. Аббат Гюгэ не мешал ей выплакаться. Он глядел на нее и размышлял. Как хорошо были ему знакомы бедные души этих парижанок запутавшиеся во всевозможных компромиссах, обманах и не находящих в себе достаточно сил для сопротивления! Он особенно хорошо знал эту душу, доверявшую ему свои малейшие ошибки и он любил ее, потому что невинность и нежность, светившиеся в прекрасных глазах этой женщины, были отражением ее чистой души.
М-mе Сюржер не рыдала, не всхлипывала. Даже лицо ее, полуприкрытое рукою от света лампы, почти не покраснело
от слез.
Аббат Гюгэ встал, наклонился и, положив руку на плечо молодой женщины, произнес:
- Что с вами, дитя мое? Вам нехорошо?
Он уже вынул из одного из ящиков своего бюро хрустальный розовый флакончик в старинной серебряной оправе. За свою долгую практику врача женских сердец он научился успокаивать и нервы женщин.
Но m-mе Сюржер сделала головой отрицательный жест; она вытирала свои глаза и уже улыбалась.
- Благодарю вас, извините меня Эти дни у меня очень расстроены нервы. Минутами мне кажется, что на сердце у меня лежит какая-то тяжесть, которая давит его и становится все тяжелее. Потом это подступает к голове и разражается слезами, вот как сейчас.
Аббат прошептал тоном человека, который чего-то ждет:
- Вы правы, это нервы.
М-mе Сюржер все еще вытирала слезы. Она произнесла:
- Вот именно об этом-то я и хотела поговорить с вами, г-н аббат.
Фраза была туманна, но аббат ее понял.
- Вы желаете, чтоб я выслушал вас в исповедальне?
- О, нет! Я только хочу посоветоваться, попросить у вас совета Я очень взволнована в эту минуту.
Аббат заметил, что слезы снова подступали к ее глазам. Он взял ее руку.
- Посмотрим, дорогая дочь моя, доверьтесь мне Говорите Вас слушает исповедник.
И как бы для того, чтоб воспроизвести обстановку исповедальни в тихой, темной церкви, где решетка отделяет лица, он отставил лампу, уменьшил свет и приложил платок к щеке, прикрывая им глаза.
- Я вас слушаю.
Она заговорила, начав издалека, как делают это все женщины, останавливаясь на подробностях, вскользь касаясь фактов
- Вам известны, отец мой, мои отношения к мужу. Я много страдала из-за него, потом решила не жить с ним Ввиду его болезни в этом не было ничего необыкновенного. Мы жили спокойно вместе и присутствие г-на Эскье, нашего общего друга, смягчало обстоятельства. Конечно, подобная жизнь далека от идеала, который составляет себе молодая девушка, выходя замуж но ее можно переносить
Священник мягко навел ее на главную тему.
- Да, дорогая дочь моя, я знаю все это. И что же, разве случилось что-нибудь новое в вашей жизни? Разве г-н Сюржер изменил свои отношения к вам? Разве?
Одну минуту он подозревал этот оскорбительный возврат нежности, который мужья выказывают иногда к оставленным ими женам, тот возврат, которого они боятся более чем холодности и переживая который, идут за советом к священнику и доктору.
Г-жа Сюржер поняла его.
- О, нет! - ответила она. - Слава Богу, нет!
Она хотела снова начать прерванную исповедь, но не могла и, закрыв лицо руками, она произнесла решительно и быстро:
- Это это Морис Артуа, молодой человек, о котором я вам говорила сын бывшего компаньона моего мужа, тот самый, который теперь живет в павильоне
Аббат подумал:
«Я был прав в моем первом предположении».
И чтобы облегчить признание, он произнес громко, с остановками, подыскивая выражения:
- Этот молодой человек, живя около вас, вероятно был очарован вашей симпатией, вашим мягким характером, мое дорогое дитя? Он за вами ухаживал, преследовал вас
Она не перебивала его, своим молчанием как бы побуждая его говорить. Слезы высохли на ее ресницах.
- Без сомнения, - продолжал аббат, тем ровным тоном, который обезличивает слова, смягчает их, почти уничтожает, - без сомнения, это молодой человек без всяких религиозных правил и мысль о прелюбодеянии (он умышленно подчеркнул это слово) не пугает его?
Она быстро его перебила:
- О, нет, отец мой, не говорите этого Уверяю вас, что бедный мальчик ни в чем не виноват или, по крайней мере, не более меня Боже мой! Я не знаю, как это случилось. Я нередко видалась с ним и не обращала на него никакого внимания. Он жил со своей матерью в Канне
- Она испанка, не правда ли? - спросил аббат. - Очень элегантная барыня, вечно больная?
- Да, он потерял ее вот скоро два года; это было для него первым ударом. Мы не видали его несколько месяцев; он уехал в Италию и не хотел возвращаться. Но тем не менее, он вернулся в прошлом феврале и почти тотчас же случились эти ужасные события лопнул английский банк, в котором находилось все состояние его отца, потом он выстрелил в себя из револьвера, думая, что окончательно разорился. Молодой человек узнал все это в один день. Он опасно заболел, мы его взяли к себе и ухаживали за ним.