И она уже бежит куда-то сломя голову. Я бегу за ней. Мне бы хотелось забыть обо всём этом кошмаре. Хотелось бы поддаться страху и удрать в обратном направлении, домой. Лучше бы я вообще её не встречала
Мне удаётся поймать Вику. Я так зла на неё, что это добавляет мне львиную долю физических сил. Я разворачиваю её к себе, хорошенько трясу за плечи. Он издаёт душераздирающие крики. Мне даже страшно представить, что о нас думают окружающие. Я должна быть хладнокровной. И я бью её по щеке. Раз! Два!
Господи, помогает! Как в кино! Она стоит смирно и смотрит на меня. Взгляд осознан, она будто поняла что-то и получила умиротворение.
Так, сейчас мы идём со мной. Я некуда не отпущу тебя в таком состоянии, мне ужасно стыдно за свою злобу на неё. И хотелось бы, чтобы мой голос звучал мягче. Но я инстинктивно чувствую, что должна быть напористой с этой мадам.
Вика послушно отвечает:
Хорошо. Идём.
Мы в квартире. Я провожаю её на кухню. Роюсь в ящике и уже капаю успокоительное в стакан с кипячёной водой. Протягиваю ей. Ставлю чайник.
Я хочу предупредить мужа, что у меня гости. И попросить его зайти попозже, когда ты успокоишься. Да?
Вика кивает.
Я звоню и прошу его немного задержаться. Я не объяснила причину, а он даже не подумал про любовника. Ладно. Зато спасибо
А ведь у нас с ним мог быть ребёнок. Она плачет. Если бы не она у нас мог бы родиться малыш.
Ты тоже была?
Моё тело не выдержало этого напряжения. Я сказала ему, а он прервал все контакты. Я не понимаю, почему? Ведь мы так любили друг друга. Почему он выбрал её? она по-детски утирает слёзы кулачками. Её лицо снова становится злым. Я думала, она его заколдовала. Не может так быть, что он вдруг перестал что-либо чувствовать. Он просто не такой человек, чтобы равнодушно оставить любимую женщину с ребёнком.
Я не понимаю, о ком из двух женщин она говорит.
Я пошла к ведьме. О, ну да ладно! И она сказала мне, что это приворот. Она сказала, что он очень сильный, и опасно снимать его.
Вика, что ты несёшь?! Я просто ушам своим не верю. Она хотела переманить мужика от беременной жены снятием приворота?
Но я попросила снять, горько выдыхает она. И он погиб.
Кто погиб? Ребёнок?
Они оба погибли, холодно произносит она. Сначала малыш, а потом он через рыдания она пытается объяснить, что произошло, но ничего непонятно. Я встаю, обнимаю её за плечи, и она содрогается в моих руках. Разбитая, потерявшая друзей, любимого, ребёнка. И всё это произошло из-за какой-то непобедимой страсти? Я просто ничего не понимаю.
Потом мы долго сидели молча. Я предположила, что мой муж мог бы отвезти её до дома. Хотя, честно говоря, я думала об этом с каким-то чувством брезгливости. Вика и вправду выглядела так, будто от неё веет смертью. И я просто вызвала такси.
Я тоже презирала её. И осуждала. Ничего с этим не поделаешь. Я не понимаю, почему она не остановилась. Тем более это, судя по её словам, была её близкая подруга, а не приятельница. Они не просто перемалывали косточки знакомым на досуге и втайне завидовали друг дружке. Они были почти как семья. И она сама виновата в том, что всё разрушилось.
Я отправила её на такси, и мне было совершенно всё равно, доедет ли она, не покончит ли с собой. Я никогда не чувствовала такого безразличия к человеку, даже абсолютно чужому. А ведь она тоже была моей подругой. А ведь она могла поступить также со мной.
Мой муж вернулся домой. Я кратко изложила ему историю Вики за ужином. Он пустился в долгие рассуждения о разуме и чувствах. Но слушала я вполуха.
Постепенно на меня стало накатывать какое-то беспокойство. И связано оно было с моим резким отношением к поступку Вики. Мой муж часто говорит о том, что есть некий защитный механизм психики, который вызывает очень странную перверсию в склонностях человека. Когда мы стыдимся какого-то желания или черты характера, мы очень раздражаемся, встречая это в другом человеке. И мне показалось, что такого рода раздражение сейчас присутствует у меня по отношению к Вике. Что знакомого себе я увидела в ней? А яя могла бы так поступить? Могла бы я переспать с мужем моей подруги, если бы вдруг испытала нечто похожее на те безумные чувства, о которых говорила она?
И я снова возвращаюсь к своей «второй причине», не дающей мне покоя. Дело касается нашей встречи с Ильёй в прошлую субботу. Я ожидала от неё большего. Стоит признать, что я обиделась на него. Он не поцеловал меня в щёку, ни при встрече, ни на прощание. Он ни разу не посмотрел мне в глаза. И я обиделась, будто он обязан был уделить мне больше внимания. Я хотела, чтобы он как-то так подстроил ситуацию, чтобы мы поговорили вдвоём. Например, предложил мне постоять рядом, пока он будет курить на балконе. Или попросил составить ему компанию на улице у машины, пока он будет ждать Мариш от мамы. Я не знаю, но что-нибудь можно было придумать! И эти абсурдные претензии к чужому мужчине производят на меня ошеломляющий эффект.
Господи, неужели он мне нравится?
Я собираю в общую ёмкость, словно снимаю с дерева ёлочные игрушки, все мои мысли о нём с тех пор, как мы поговорили в первый раз: он меня понимает, я хочу услышать его, я хочу поговорить с ним, я хочу его увидеть. Я вспоминаю песню про моё имя, которая теперь неизбежно возвращает меня к дорожке из красной плитке, когда мы шли вдвоём, и он напевал её. И внутренний диалог, который вела с ним, возвращаясь с работы. А ещё это бешеное чувство эйфории я словно попала в сказку, и моя фея исполнила желание когда незнакомый номер в моём телефоне обратился в его голос.