Он замолк, ожидая, что я тоже присоединюсь к этому отвратительному ликованию.
Я не вижу в этом ничего смешного, отрезал я скислым видом.
Он удивленно поглядел на меня, и потом все пошло в том же порядке сверкание, сияние, пока все еголицо не засветилось мягким и теплым светом, как лунав летнюю ночь, и он опять расхохотался
Ха-ха-ха! Но ведь это очень смешно! Неужели выне понимаете? Хе-хе-хе! Хо-хо-хо! До него не дошло! Данет, вы только послушайте. Вы понимаете, лужа
Но я повернулся и ушел. Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения. «Пора кончать, подумал я, будь он трижды проклят! Ему не место наземле!» И, поднимаясь по склону холма, я слышал егогнусный смех, отражавшийся от небес.
Я горжусь своим умением обделывать делишки ловко и аккуратно. Решив, убить Джона Клэверхауза, яимел в виду сделать, это так, чтобы потом мне не пришлось стыдиться, вспоминая о содеянном. Я ненавижугрубую работу или жестокость. Мне претит просто таквзять и ударить человека голым кулаком. Брр! Это отвратительно! Застрелить, зарезать или прибить ДжонаКлэверхауза (о, эта фамилия!) все эти способы былине для меня. Я должен был убить его не только ловкои искусно, но и так, чтобы на меня не пало ни малейшегоподозрения.
Приняв решение, я стал усиленно шевелить мозгами.Неделя глубочайшего обдумывания, и план был готов.Потом я приступил к его выполнению. Я купил спаньеля-водолаза, пятимесячную сучку, и целиком посветил себяее обучению. Если бы кто-нибудь следил за мной, тоон мог бы заметить, что я учил, ее лишь одному: находить и подавать брошенную вещь. Я учил собаку, которую назвал Беллоной, приносить палки, которые яшвырял в воду, и не просто приносить, а приносить сразу, не жуя их и не играя с ними. Цель заключалась втом, чтобы она, не смущаясь никакими обстоятельствами,приносила палку как можно быстрее. Я убегал прочь изаставлял ее с палкой в зубах догонять меня. Собакаоказалась понятливой и принимала участие в этой игре с такой охотой, что вскоре я уже был удовлетворен.
После этого я при первом же удобном случае подарил Беллону Джону Клэверхаузу. Я знал; что делал,так как мне была известна его маленькая слабость, страстишка, которой он предавался постоянно и неистово.
Нет, сказал он, когда я вложил конец веревкиему в руку. Нет, неужели вы всерьез?
Он разинул рот, а потом осклабился во все свое проклятое лунообразное лицо.
А а мне казалось, что вы меня недолюбливаете, пояснил он. Ну, не смешно ли с моей сторонытак ошибаться? И при этой мысли он принялся хохотать, держась за бока. Как ее зовут? умудрилсяон выдавить из себя между двумя приступами веселья.
Беллона, сказал я.
Хи-хи-хи! захихикал он. Какая смешнаякличка!
Новый взрыв веселья привел меня в неистовство, язаскрежетал зубами и процедил сквозь них:
Как вам известно, она была женой Марса.
Тут лицо его снова засияло, как полная луна, и егопрорвало:
Так вы говорите о том псе, который был у меня донее? Выходит, она теперь вдова. Ох-хо-хо-хо! Эх-хе-хе-хе!
Я повернулся и быстро побежал через холм, а он гоготал мне вслед.
Неделю спустя, в субботу вечером, я спросил его:
Вы уезжаете в понедельник?
Он кивнул и ухмыльнулся.
Значит, у вас уже не будет случая половить форель, которую вы так «обожаете».
Он не заметил насмешки.
Отчего же, кудахтал он, как раз завтра я собираюсь
порыбачить вволю.
Эти слова окончательно убедили меня, что мой планблизок к осуществлению, и я вернулся домой вне себяот возбуждения.
На следующий день ранним утром я увидел, как онпрошел мимо моего дома с сачком и рогожным мешком.У ног его трусила Беллона. Зная, куда он направился, я,крадучись, проскочил луг позади дома и через зарослиподнялся на гору. Стараясь не попасться на глаза, япрошел по гребню мили две и спустился к естественному амфитеатру, образованному холмами, туда, где изузкого ущелья выбегает речка, и остановился перевестидух у большой и спокойной заводи. Здесь! Я уселся навершине холма, откуда мог наблюдать все, что будет происходить, и закурил трубку.
Прошло несколько минут, и, бредя вверх по течениюречушки, появился Джон Клэверхауз. Беллона бежаларядом. Оба они были в прекрасном настроении, и в ееживой, отрывистый лай то и дело вплетались низкие,грудные ноты его голоса. Подойдя к заводи, он швырнулназемь сачок с мешком и достал из кармана брюк что-то похожее на длинную толстую свечку. Но я знал, чтоэто динамитная палочка, ибо таков был его способ ловли форели. Он глушил ее взрывами; Бумажной тряпкойон накрепко привязал к палочке фитиль, зажег его ибросил взрывчатку в заводь.
Беллона стремглав бросилась за ней в воду. Я чутьне вскрикнул от радости. Клэверхауз кричал ей, но онане слушалась. Он швырял в нее комья земли и камни, ноона продолжала плыть, пока не схватила динамитнуюпалочку, и только потом повернулась и поплыла к берегу. Тут он впервые понял грозившую ему опасностьи побежал. Как было предусмотрено и запланированомною, она выбралась на берег и помчалась следом заним. Вот это, скажу я вам, было зрелище! Как я уже говорил, вокруг заводи было нечто вроде амфитеатра. Выше и ниже нее были набросаны камни для переходачерез речку. Клэверхауз и Беллона, прыгая с камня накамень, делали все новые и новые круги вокруг заводи.Никогда бы не подумал, что такой неуклюжий человекспособен бежать с такой быстротой. Но, несмотря навсю свою резвость, от Беллоны он не ушел. Он несся вовесь опор, но собака догнала его, ткнулась носом ему в ноги, и в тот же момент сверкнула яркая вспышка, появился дымок, раздался страшный взрыв, и на том месте, где только что были человек и собака, не осталосьничего, кроме большой воронки.