«Пежо» четы Сен-Сабен подъезжает к поляне, уже виден флаг, лагерь бельгийцев. Прижмись здесь, говорит Жанна. Поль прижимается. Бельгийцы, сидя на корточках вокруг костра, замечают: Хм, у нас гости, потом снова заводят свою песню: Выпьем же, выпьем. «TR3» тр-р-ру-у-уф! обгоняет «пежо» Поля и Жанны. Оба смотрят, как мимо них проносится высокая Сесилия, очень чинная, очки, платок на голове, неузнаваемая. Хотя. Сомнения у Поля есть. У Жанны нет. С левым рулем, говорит она. Да, согласен, соглашается Поль, а ты видела, какого роста водительница? В зеркало я не мог ее даже увидеть. Поехали, говорит Жанна.
Поль отъезжает со своими сомнениями, давит на газ, разгоняется. Что это тебя так разобрало? спрашивает Жанна.
3.4
Поль ворчит, потому что чей-то скутер занял целое парковочное место. Это скутер Фернана. Премини и Фернан приехали на скутере Фернана, Премини держался за плечи Фернана, тот вел скутер с альтом за спиной, в чемодане, прочно стиснутым между животом Премини и спиной Фернана, так что голова Премини высовывалась, если в фас, то справа от головы Фернана, а глаза Премини, глядевшего на дорогу, его глаза от ветра слезились.
Поль паркуется дальше, выключает мотор, радио замолкает, дверцы открываются, Жанна выходит, Поль тоже, дверцы хлопают почти одновременно, а потом тишина, затем шум шагов Поля и Жанны по гравию.
Долина кажется красивее, но и погода сегодня ясней. И не только долина. Горы тоже кажутся красивее. И не только горы. Монастырь тоже кажется красивее. Он тот же самый, но день другой. И не только день. У Поля, наверное, на глазах была пелена в тот день. Как и все прочие дни, но сегодня Поль уже не тот. В монастырь приезжает другой Поль, Поль, который думает о том Поле, прежнем.
И Жанна другая, Жанна ощущает неловкость, как и в тот день, но сегодня она уже не может отказаться войти.
Они идут по аллеям с гравием, вдоль лужаек, клумб с фиалками, кустов, постриженных в форме конусов, шаров.
Ты знаешь, где это? спрашивает Жанна. Пойдем по стрелке, отвечает Поль,
того, чтобы рассматривать Жанну, рассматривающую Сесилию, даже если Жанна, рассматривающая Сесилию, кажется ему здесь красивее, чем Сесилия, и что он никогда. Он разворачивается на табурете, спиной к трем женщинам к полуженщине-дочери, к женщине своей жене, к женщине с половиной-матери и жене этого, нет, никакой не жене, смотрит на тенора, слушает тенора.
Темп средний, ритм ровный, все гладко, хочется двигаться, но не в пустоте, нет, здесь слишком хорошо, тело взволновано небольшими толчками, очень мягкими, вот так, и обратно, то же самое слева направо. Поль удерживается, но недолго, удовольствие его раскалывает, сверху вниз, от головы, что дрожит, через сердце, что бьется, до самой промежности, возбужденной, будто сильным желанием отлить, постепенно видно, как Поль раскачивается; надо сказать, что тенор.
Тенор играет хорошо. Да, конечно, это не Колтрейн, но играет он все же хорошо, даже очень хорошо, в стиле более классическом, чем Трейн, напоминая Полю скорее Джонни Гриффина, но только слабее, потому что по части изобретательности, безграничной импровизации никто никогда не превосходил и не превзойдет Гриффина, впрочем, в звучании Гриффина можно найти такую же мягкость, такую же жалобную зыбкость, что и у Паркера, говорит себе Поль, косясь на саксофон, вспоминая его на вес, на ощупь, рассматривая длинные пальцы музыканта на перламутровых клавишах, клапаны, блеск позолоченного металла, клейма на раструбе, как хорошо вновь увидеть все это, вспомнить все, что сопутствует этому, это хорошо и это нехорошо, от этого становится хорошо и, чем больше от этого становится хорошо ну да ладно, не будем об этом думать, думает Поль. Тенор закончил, ему долго аплодируют, Поль тоже.
Затем очередь Жоржа, австралийца, который чуть не стал австралийцем вы помните? кенгуру в боксерских перчатках, он правильно сделал, что вернулся, он пришел со своей женой Софи, невысокой брюнеткой с узкими глазами и тонкими очками, изнуренной выкидышами, она, должно быть, где-то здесь, да, вот она там, рядом с Фернаном, она с ним разговаривает, а тем временем Жорж.
Жорж играет лучше, он успел позаниматься, он вступает четче, точнее, выдает нам смесь Майлза и Клиффорда Брауна, но и это неплохо, ему удается выстраивать по полфразы, но и это кажется для него естественным, его печальная от природы манера сглаживает все, хорошо, старик, труби дальше! его тянет делать всегда одно и то же, он всегда модулирует с высоких нот, но получается хорошо; Жорж, продолжай, ритм-секция следует за тобой.
Заклепанная тарелка идет кругом, классно звучит, Клод легко прохаживается по барабанам, контрабасист Нассуа и пианист Патрик часто переглядываются, как бы играя только друг с другом, но не показывая этого, чутко реагируют на то, что делает Жорж, два саксофониста слушают его с инструментами наготове, и Поль, слушая трубача, не отрывает глаз от тенора.
Затем соло фортепиано.
Соло контрабаса.
Ударные.
Реприза. Публика, одна молодежь, снова поет когда духовые, отвечая контрабасу, вновь подают тему, затем аплодирует, свистит, и вот перерыв. Премини кладет альт на пианино, перебрасывается несколькими словами с пианистом, наверняка какая-то шутка; видно, как он смеется, приятно видеть Премини смеющимся, затем направляется туда, где сидят Сесилия, ее дочь, Жанна и Поль.