«А массаж, а уколы в сердце? Говорят, человека можно спасти даже через несколько дней», удивился Бозьо.
«Вы что, верите во всю эту чушь?» возмутилась Симона Фрер.
«Уж и не знаю», покачал головой Бозьо.
«Чего только не бывает, сказал Хозняк, я».
«Я видел одного типа, но там все по-другому было. Его сбила машина. Богом клянусь, два колеса переехали тело; одно там, где шея, другое по ногам. И вот ведь что странно на коже остается след протекторов. Так вот, я и говорю, его можно было хоть всего исколоть, ничего бы не вышло. Кровищи было море, даже по сточным канавам текла. А еще у него глаза вылезли наружу. Ну чистый кот, побывавший под колесами», объяснил мужчина с тростью, звавшийся мсье Антонен.
«Они этого три часа искали, сказал Веран. Обшарили все побережье. А здесь возились три часа. Целых три часа, не меньше. Я все видел, с самого начала, потому что гулял вдоль моря. Случайно увидел».
«Стало быть, знали, что он исчез?» спросил Геро.
«А то!» ответил Веран.
«Может, он с собой покончил. Оставил дома письмо, прочли и узнали», высказал предположение Хозняк.
Люди начали расходиться. Хлопали дверцы машин, зеваки перекрикивались:
«Эй, Жанно! Идешь?
Да, подожди меня!
Давай быстрее!
Поль! Поль!
Жанно, ну где ты там?
Кончено, больше ничего не будет, уже иду!»
Дождь прогонял их, одного за другим, подтягивались новые зрители, кто-то вылезал из машины, смотрел и разочарованно покидал место действия; оставшиеся разомкнули круг и смотрели теперь не на лужу соленой воды, а на море. Небо на горизонте было туманно-серым. Над водой летали редкие чайки, а земля казалась круглой.
«Он стоял на палубе?» спросил Хозняк.
«Мог упасть со скалы, когда удил рыбу», предположил Оливен.
«Это вряд ли, он наверняка упал за борт, когда яхту качнуло, выловили-то его далеко от берега», возразил Веран.
«А может, плохо ему стало? Так бывает», сказала женщина в очках по имени Симона Фрер.
«Так-то оно так, но два дня назад на море был шторм», заметил Бозьо.
«А за два за два дня его могло далеко отнести, течения здесь сильные», поддержал разговор Оливен.
«Верно, искали его в разных местах», подтвердил Хозняк.
«Я вот прошлым летом видел одного утопленника. Молодой парень. Нырнул в одежде с катамарана. Выпендривался, надо думать. Пошел камнем ко дну. Его выловили, попробовали откачать, делали искусственное дыхание, массаж сердца, уколы, в общем по полной программе. Не помогло», рассказал Жакино.
«Да, я помню этот случай, читал в газетах»,
отозвался Веран.
«Но этот-то вроде немолодой?» спросил Хозняк.
«Здесь часто тонут», сказала Симона Фрер. Дождь стекал по их подбородкам, мокрые волосы липли к головам; знали бы они, до чего сами были похожи на утопленников. Зеваки разошлись, на месте осталась группа из пяти человек:
Хозняк рыбак
Бозьо рыбак
Жозеф Жакино пенсионер
Симона Фрер мать семейства
Веран без определенных занятий
Они все никак не могли расстаться. Последнее воспоминание о мертвеце, чей дух еще не отлетел на небеса, не давало им уйти с дождя. Не подкрепленная любовью человеческая память объединяла их, заставляя страшиться долгого одинокого пути сквозь бездну пуще смерти и страдания. Через месяц или неделю, а может, и раньше, один из пятерых в последний раз заговорит о случившемся.
Будет это, скажем, Хозняк. Перед тем как отправиться из кафе домой, он вдруг расскажет еще один случай:
«На днях я шел по пляжу, возвращался с рыбалки, под дождем. И увидел утопленника. Он весь раздулся и посинел, и никто не смог его оживить. На следующий день об этом написали в газетах.
УСТАЛ ОТ ЖИЗНИГ-н Жан-Франсуа Гурр, 54 лет, торговый представитель фирмы по продаже туалетного мыла, вчера, во второй половине дня, был выловлен из воды бригадой спасателей. Предположение о несчастном случае не рассматривается, следствие склоняется к версии самоубийства. Несчастный свел счеты с жизнью, нырнув со взятой напрокат лодки. Предполагается, что тело находилось в воде не менее трех дней. По всей очевидности, г-н Гурр, имевший безупречную репутацию в торговых кругах, покончил с собой вследствие неврастенического припадка. Спешим выразить искренние соболезнования семье и друзьям усопшего.
Одетые в черное вдова Гурр и ее дочь Андре пятнадцати с половиной лет пойдут по коридорам морга следом за маленьким сгорбленным человечком в белом халате с позвякивающими в кармане ключами. Он приведет их в большой морозильный зал, откроет дверь, повернет лысую, мертвенно-бледную голову к женщинам и тихо скажет:
«Идите за мной».
Они послушаются и будут смотреть, как он сверяет номера на камерах, откидывает чистую белую простыню с номера 2103V и шепчет: «Вот он».
Они опознают свежий розоватый маленький труп г-на Жана-Франсуа Гурра, их мужа и отца, и уйдут, не проронив ни единого слова. Они больше никогда не будут об этом говорить ни за столом, ни в гостиной по вечерам, ни с родственниками, ни с друзьями. Ни даже с торговцами в магазинах или на рынке. И лишь изредка кто-нибудь осмелится сказать одной из них:
«Примите мои искренние соболезнования»
Все будет кончено между ними двумя и им; он не был добр; он часто лгал, обманывал жену, подглядывал через замочную скважину за дочерью, когда та мылась в ванной. Он был добр. Он был хорошим отцом. Он никогда не сидел в кафе; и редко посещал бордель. Иногда, по воскресеньям, он ходил к мессе и главное честно и регулярно зарабатывал на хлеб.