По прежнему с глухой тайной ненавистью вспоминал о Дудыреве. И больше всего возмущало, что люди в один голос хвалили начальника строительства: Дудырев собирается бараки сносить, каждой семье квартиру обещает, прогнал с работы половину снабженцев, он и обходителен, он и добр Семен-то знает его доброту. Ох, люди -за полушку покупаются!
При первых заморозках в дом к Семену ворвалась Глашка Попова, принесла повестку на суд
Семена усадили в соседней комнате, в одиночестве. Он сидел и прислушивался к глухим голосам, доносившимся из-за стенки, представлял себе Митягина на него глазеют из зала, шушукаются, показывают пальцами. Пожалуй, нет ничего на свете страшное, чем торчать вот так перед людьми покрытым срамом. Семен согласился бы выйти против разъяренной медведицы с голыми руками, чем оказаться сейчас в шкуре Митягина.
Рядом с Митягиным, верно, сидит и Дудырев. Как ни крутился следователь, а, должно быть, не сумел совсем выгородить начальника строительства все же причастен к убийству. Но все ясно: Дудырев сидит ради приличия. Митягин и стреляет хуже, и дерево сухостойное позади медведя стояло для него невыгодно вся вина на нем, ему и ответ держать. Дудырев посидит, может, покраснеет даже, а потом отряхнется что ему, непременно оправдают.
Семен ждал долго, изнывал от страха, томился. Наконец открылась дверь.
Свидетель Тетерин! Пройдите!
Он встал перед столом, боком к народу, мельком увидел в первом ряду восседает Донат Боровиков, смотрит
в упор на Семена, и взгляд его торжественно-тяжелый, чужеватый, без сочувствия. Других не различал, но чувствовал, что и все смотрят на него выжидающе, по-чужому.
Народного судью Евдокию Павловну Теплякову Семен часто встречал в районе, как-то даже случалось беседовать на берегу реки, ожидая перевоза. Помнится, говорили тогда о сущей ерунде о грибах, которые в том году росли наотличку. Теплякова женщина тихая, многосемейная, вечно озабоченная. Сейчас Семен видел ее руки, лежащие на каких-то бумагах, руки хозяйки, шершавые, с коротко подстриженными ногтями, видать, и бельишко стирает ребятам, и полы моет, и картошку копает. Без мужа живет, тоже бабе приходится из кулька в рогожку переворачиваться.
Теплякова и все остальные, что плотно, с разных сторон обсели стол, люди как люди, должно, не злы, при случае готовы и пожалеть, и посочувствовать, и помочь в беде. При случае, а не сейчас. Сейчас-то между ними и Семеном Тетериным стоит красный стол.
Теплякова скользнула отрешенным взглядом, взяла бумагу со стола.
Свидетель Тетерин Семен Иванович, год рождения 1904, промысловик-охотник, место жительства село Волок Густоборовского района Свидетель Тетерин, вас поставили в известность, что за ложные показания вы привлекаетесь к уголовной ответственности по статьям?
Голос Евдокии Тепляковой нисколько не похож на тот, каким она разговаривала с Семеном о грибах.
Свидетель Тетерин! К нему обращаются торжественно, его величают строго. Расскажите суду, что произошло на охоте в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое июля сего года. Постарайтесь припомнить все.
Семен робко кашлянул в кулак и начал, запинаясь, рассказывать о том, как собрались на охоту, о том, как гнали медведя, как выгнали его к лаве, как он, Семен, услышал гармошку, успел крикнуть
Свидетель Тетерин, вы видели, чтобы подсудимый Митягин когда-нибудь занимался до этого охотой?
У Семена упало сердце: «Вот оно, копают».
Н-нет, признался он.
Вы знали, что он не умеет обращаться с ружьем?
Н-нет Говорил, что баловался прежде.
И вы поверили?
Поверил.
Свидетель Тетерин, вы как-то предъявили следователю пулю, которую вы якобы достали из убитого медведя. Вы уверяли, что врач, искавший эту пулю, не нашел ее. Вы подтверждаете это?
Вот оно У Семена стали мокрыми ладони, он молчал, сутулился, угрюмо уставившись в пол. Вот оно самое страшное, вот он пробил час. Много дней и недель жил в страхе перед этим часом. Все молчат, ждут, что он скажет. Молчит и он. Признаться? Сказать правду? Спроcят: где пуля, покажи! А пуля лежит во мху, среди кочек, затерялась в глухом болоте, сам черт ее теперь но отыщет.
Свидетель Тетерин, вам понятен вопрос?
Нету пули, выдавил из себя Семен.
Вы утверждаете, что не показывали пулю следователю?
Никакой пули не знаю.
А вот здесь запротоколировано черным по белому, что шестнадцатого июля сего года, на следующий день после события, вы принесли следователю Дитятичеву пулю, вынутую, по вашим словам, из трупа медведя и подходящую под калибр ружья, которым пользовался Митягин Приносили пулю или не приносили шестнадцатого июля, сразу после охоты? Да или нет?
Не-ет.
Что значит ваше «нет»? Приносили пулю или не приносили?
Приносил.
Вы, как сообщил следствию Дудырев, и ему показывали эту пулю?
Показывал и ему.
На следующих показаниях вы отрицали, однако, что эта пуля у вас есть, что вы достали ее из медведя?
Отрицал, признался Семен, еще ниже опуская голову.
Значит, это пуля не из медведя, вы просто принесли другую пулю из своих запасов? Не так ли?
Семен молчал. Он чувствовал себя совсем раздавленным, тело стало грузным и непослушным, ноги вялыми, коленки дрожали от напряжения. Вконец запутался. Если он скажет правду, что вынул из медведя, что нашел ее под самым черепом, в шейном позвонке, что сам раскатал ее, тогда спросят: почему раньше увиливал? Чему верить? Зачем водите суд и следствие за нос? Где пуля? Почему вы ее бросили? Конца и краю не будет расспросам. Все равно правда похоронена вместе с пулей.