Носильщики, промокшие до нитки, залепленные грязью, с осунувшимися, угрюмыми лицами, подавленные чистотой, стояли каждый на своем месте, не шевелились, боялись неосторожным движением что-либо запачкать. Фельдшерица, молоденькая девушка с некрасивым круглым лицом, густо усеянным крупными веснушками, с сочными, яркими губами, которые сейчас испуганно кривились, попросила несмело:
Выйдите все, пожалуйста. Тут негде повернуться. Я осмотреть хочу А девушка пусть останется, поможет мне.
Высоко поднимая ноги, словно не по полу, а по траве, с которой боязно стряхнуть росу, один за другим все четверо вышли в просторный коридор, где на скамье тускло горела керосиновая лампа.
Княжeв вынул пачку папирос и выругался, скомкав, сунул в карман, папиросы были мокрыми. Лейтенант поспешно достал свой портсигар.
Возьмите. У меня сухие.
В его портсигаре было только две папиросы. Одну взял Княжсв, другую лейтенант протянул Василию.
Да ты сам кури. Ведь больше-то нет, отказался тот.
Я нисколько не хочу курить. Нисколько. Прошу.
С улицы донеслись металлические удары один, другой, третий, четвертый Отбивали часы. Княжев поспешно отвернул мокрый рукав плаща:
Вот как одиннадцать А меня, наверно, ждут. Из района специально звонил, чтоб бригадиры остались. Думал, часам к шести-семи подъеду. Извините, ребята, пойду. Теперь без меня все уладится.
Пожимая директору МТС руку, Василий, заглядывая в глаза, растроганно говорил:
Спасибо вам, Николай Егорович. Спасибо.
Это за что же?
Да как же, помогли Спасибо.
Ну, ну, заладил. За такие вещи спасибо не говорят.
После ухода директора Василий почувствовал тоскливое одиночество. Ушел человек его советчик, его опора, ни с лейтенантом, ни с заготовителем так быстро не сговоришься. Скоро и они уйдут Тогда совсем один. Делай что хочешь, поступай, как сам знаешь. «Участкового милиционера
искать надо»
Василий задумчиво мял в руках окурок. Лейтенант нетерпеливо поглядывал на дверь фельдшерской комнаты. Заготовитель сидел на краешке скамейки, церемонно
положив руки на колени, словно ждал приема у начальства. Наконец дверь открылась, вышла фельдшерица, на ходу снимая с себя халат.
Надо его немедленно доставить в Густой Бор к хирургу, сказала она убито. Сильное внутреннее кровоизлияние. Надеюсь, печень не повреждена. До живота нельзя дотронуться, бледнеет от боли. Хирург у нас хороший, он все сделает. Только бы доставить.
От волнения и растерянности девушка заливалась краской, ее веснушки тонули на лице.
А на чем же? спросил после общего молчания Василий. На чем доставить? Днем не сумели на машине проехать, а ночью и подавно не продерешься.
На лошади тоже нельзя. Растрясет, на полпути может скончаться.
На руках можно девять километров протащить, а не тридцать.
Так как же быть? заволновался лейтенант. Умирать человеку! Мы его спасали, тащили, он умрет. Хирурга вызвать сюда! Это легче, чем везти больного. Пусть выезжает немедленно. Понимаете, девушка, надо спасти этого человека.
Хорошо, я вызову. Но лучше бы в больницу, там все условия. У меня здесь ничего не приспособлено для сложных операций,
Ответственности боитесь! загорячился лейтенант. Условия не подходящие? Раз другого выхода нет, пусть едет, пусть спасает жизнь!
А на чем хирург выедет? спросил Василий. Ты не подумал?
В районе достанут машину. Достанут!
Слушай, друг, я шофер бывалый, ты моему слову верь: ночью ни одна машина не пройдет. Ни одна!
До утра скончаться может, уныло вставила фельдшерица.
Верхом! Пусть лошадь достанет!
Верхом? Что вы! Девушка слабо махнула рукой. Тридцать километров проехать верхом надо быть кавалеристом. А Виктор Иванович и в жизни, наверное, в седле не сидел. Даже смешно об этом думать.
Замолчали. Разглядывали при свете стоящей на скамье лампы высокие, неуклюжие тени на бревенчатых стенах. Вдруг Василий хлопнул себя по лбу:
Есть! Доставим! Будет транспорт!
Какой? Где?
Трактор! Побегу сейчас в МТС, пока Княжев не ушел. Попрошу его дать трактор с тракторными санями. Трактору что? Он легко пройдет. А уж на санях не растрясет, как в люльке доставим. Я в МТС!
А я тем временем на почту сбегаю. Позвоню в больницу, хирурга вызову к телефону.
Я тоже в МТС, обрадовался лейтенант. Вместе разыщем Княжева.
Заготовитель, все время сидевший в стороне на скамье, во время разговора не проронивший ни слова, сейчас пошевелился, скупо сказал:
Не даст.
Что не даст? повернулся к нему Василий.
Княжев трактор не даст.
Это почему?
Я его знаю. Не даст.
Ну, брат, молчал, молчал, да сказал что рублем одарил. Как же он не даст, когда сам, вместе с нами, на горбу носилки тащил? Не тот человек Николай Егорович, чтоб в помощи отказать. Пошли, лейтенант.
Дай бог, чтоб я ошибся.
Быстрым шагом, подпрыгивая от нетерпения, шли они вдвоем к холму, где цепочкой горели огни МТС.
Лейтенант зябко запахивал на груди китель, ежился, забегал вперед, странно поглядывал на Василия. Видно было, ему что-то хочется сказать и не решается. Василий ждал, что вот-вот он начнет, но лейтенант так и молчал до конторы МТС, лишь на крыльце перед дверью вздохнул: