Арминек не нашелся что сказать.
Пора было думать о ночлеге. Нохы не шалаш. Надо искать подходящее местечко. Хотя бы под деревом
Тупой взгорок, поросший молодыми кедрами, мы после назвали Хара тигей Черной макушкой. Уходить с него на ночь глядя не имело смысла.
Давай останемся тут,- предложил я.- Раз здесь орешничали, может, где-то остался какой-нибудь балаган. Поищем?
Мы спустились в лощинку, где возвышались вечнозеленые ели, под которыми вполне можно было устроиться на ночь. Рядом журчал ручеек. Чего еще? Сняли с себя «вьюки». Я уселся на пенек. Непоседа Арминек бродил вдоль ручейка.
Толай! Толай! радостно завопил он.- Скорей сюда! Смотри!
Я побежал к нему. За кустарниками что-то чернело. Подошли ближе: шалаш! Самый настоящий! Старый шалаш, крытый толстым драньем.
Ура!
Самое удивительное, что мы несколько раз проходили мимо этого балагана. С нетерпением бросились к нему. Шалаш чуть накренился на одну сторону. Две доски, служившие когда- то дверью, валялись рядом. Бедный шалашик! Он походил на всеми покинутого дряхлого, грустного старика. Много лет не было возле него ни одного человека. И звери, должно быть, обходили его. Трава скрыла все следы. Зато внутри Будто в настоящий музей попали. Все это мы разглядели, когда разожгли в очаге огонь.
Очаг был сложен посреди шалаша. По обе стороны от него невысокие нары на чурбаках. Против входа еще одна лежанка. Три-четыре человека вполне могли здесь разместиться.
Справа повалившийся набок низенький столик из рассохшихся досок. Над ним полочки для посуды, а на них почерневшие деревянные чашки побольше и поменьше, самодельные. Тут же берестяная узорчатая солонка. На колышек подвешена серенькая корзинка, сплетенная из ивовых прутьев, в ней три деревянных ложки и нож. Рядом с очагом берестяной коробок-ипчек, в который аккуратно сложены куски бересты и лучинки для растопки.
Арминек отыскал еще небольшой ящичек, тоже берестяной. Открыли крышку, а там огниво и кожаный мешочек с какими-то мягкими, будто ватными, комочками. Я догадался, что это такое,- трут. Арминек помял пальцами один комочек, понюхал, пожал плечами. Ладно, думаю, не все тебе одному знать! Под трутом в мешочке лежало несколько плоских камней кремни. Кроме того, в этом коробке обнаружили шило, иглы, наперсток, разные нитки и фабричные, и самодельные из конопляных волокон, и тарамы, нитки из сухожилий с косульих ног, самые крепкие, обувь чинить.
Так увлеклись, что о позднем времени позабыли.
Ну
как, останемся? Сможем здесь переночевать? спросил я.
А почему нет? Раз шалаш столько простоял, неужели как раз сегодня рухнет. У деда Нартаса крепкие руки были. Это, конечно, он делал балаган.
Ну да. Кто же еще? Значит, остаемся!
Почему-то мы сразу решили, что это шалаш Нартаса ага. И, как после оказалось, не ошиблись.
Тем временем Арминек занялся огнивом. Он все хочет сделать сам, первый. Вот и сейчас принялся высекать искры. Ничего у него не выходит, но он не сдается. Рраз! Раз!.. Ударил по пальцу, отшвырнул кремень, сунул палец в рот. Мне смешно, но я сдерживаюсь. Подобрал кремень, взял огниво. Положил на камень кусочек трута, прижал большим пальцем, оставив на виду самую нежную мякоть, куда должны попадать искры. Несколько ударов, и одна-единственная искорка стрелой вонзается в трут. В то же мгновение от еле заметного жиденького дымка пошел ароматный запах.
Ура! закричал Арминек, будто свершилось великое чудо.- А ты знаешь, что надо делать, чтобы был огонь? Знаешь?
Теперь и я могу немного поважничать:
Выдери из фуфайки клок ваты. Скорей!
Окутал ватой дымящийся трут. Теперь потянуло удушливой гарью, так что в горле запершило. Схватил с пола пучок сухой травы, приложил к ней тлеющую вату и стал сильно махать, чтобы и ветер помогал разжечь огонь. Есть! Пламя!
Вот,- говорю.- Видел, как надо?
Молодец. Признаю твою победу.
Теперь за дело берется Арминек, а я его учу.
Как интересно раньше добывали огонь!-удивляется он, орудуя кремнем и огнивом.
Пока я ставил на очаг котелок с водой, он все пытался поджечь трут. Искры сыпались в разные стороны, но никак не попадали куда надо. Арминек ударял себя по пальцам, морщился, ругался, но не сдавался. Наконец и ему удалось зажечь крупной красной искрой трут.
Толай! Толай! Смотри!
Раздул пламя и опять закричал:
Толай! Смотри!
Он держал над головой пылающий пук травы, рискуя обжечься, ходил вокруг очага и повторял:
Огонь! Огонь! Вот так же я понесу домой небесный огонь!
Осторожно! предупредил я.
Это огонь дедушки Нартаса. Он его нам оставил,- орал Арминек.
Пальцы ему все же припалило, и он швырнул остаток пылающей травы в очаг.
Пока не закипела вода, мы стали смотреть, что еще есть в шалаше. Арминек снял с деревянного колышка, вбитого почти под крышей балагана, натруску с охотничьим припасом для пистонного ружья бычьи рога под порох и дробь, маленький рожок для пистонов, кожаная сумочка под пыжи, железный стаканчик-мерка
Все бы это в наш музей! прищелкнул языком Арминек.
Нельзя Это предмет деда Нартаса.
А-аа! Тогда положим на место.