Надежда Петровна и Витя раскрыли книгу на середине и стали искать букву «Р».
Рагозин, Рейнхардт, Решетов, Розенштейн и, наконец, шла запись:
884Рокотов Михаил Петрович, родился в 1873 г. в Мологе, учился в Горном институте в С.-Петербурге, за принадлежность к революционному сообществу и за преступную пропаганду среди рабочих сослан в Енисейскую губернию на поселение, в ночь на 21 июня 1899 года организовал побег группы ссыльных, но 30 июня того же года был задержан и приговором Тобольского окружного суда присужден за организование побега к каторжным работам на 8 лет. Для отбытия наказания был направлен на Нерчинскую каторгу, откуда в ночь на 5 февраля 1901 года бежал.
Приметы: роста очень высокого, телосложения хорошего, стройный, держит себя гордо. Лицо продолговатое, немного с веснушками, глаза серые, усы бреет, носит небольшую бороду, волос темный, прическу имеет прямую, небрежную, около левого уха шрам. Походка порывистая, делает большие шаги. Говорит медленно, протяжно, на «о». Голос в пении бас-баритон, поет хорошо.
Обыскать, арестовать и препроводить в распоряжение Иркутского губернатора, уведомив о сем Департамент полиции.
Обратить особое внимание.
Фотографическая карточка хранится в Департаменте полиции.
Да, согласилась Надежда Петровна. Действительно, герой.
Она задумалась.
Одно непонятно Почему же о нем только в полицейских циркулярах говорится? А у наших историков ничего. В чем дело?
Ценно!
«Вот дотошный, с невольным уважением подумал Генька. Нашел-таки! А я»
Он снова перечитал листок и вздохнул:
Эх, жаль только нет названия острога.
А зачем?
Пригодилось бы. Может, сохранились документы этого острога тюремный архив. И там что-нибудь о Рокотове. Как он голодовку объявил. Или с начальством воевал. Или еще что-нибудь такое
Витя подумал-подумал и согласился:
Вполне Потом сказал: Надо написать в Читу Пионерам читинским Им там на месте легче Пусть узнают где сидел Рокотов Сегодня же соберемся и напишем.
Опять толпой? возразил Генька. Знаешь пословицу: меньше народа, больше кислорода! Поручу это дело Оле. У нее и слог, и стиль, и почерк!
Оля сочинила письмо, подробное, на шести страницах, и принесла его в школу.
А кому посылать? Адрес? спросила она.
Во Дворец пионеров, предложил Генька, А уж там разберутся.
Глава IX НОВЫЕ ЗАПИСИ
Каждый день после школы Генька бросался к телефону и набирал номер реставрационной лаборатории. И каждый раз ему отвечали:
Георгий Христофорович болен.
Начальник нездоров.
Позвоните через несколько дней.
Так прошла неделя, другая, и Генька, уже привыкший к огорчительным ответам, даже вздрогнул, услышав в трубке знакомый бас ученого-раставратора:
А, это вы, молодой человек?! Как же, как же, помню! У вас, конечно, снова дело государственной важности? Ну, я так и полагал. Ладно, приходите
Витю отец не пустил, да он и сам не настаивал: и так он почти каждый день сразу после обеда убегал в библиотеку. Надежда Петровна составила для него список книг о русских революционерах, и Витя с жадностью их читал.
Можно было пойти в лабораторию и одному, но Генька позвал с собой Олю. Конечно, она болтунья. Но девчонки, наверно, все такие, а Оле, что ни говори, приходят иногда в голову дельные мысли. Насчет лаборатории, это ведь ее идея. И необидчивая Уж на что ее опозорили, разжаловали, а она и виду не подает.
Перебирая достоинства Оли, Генька вспомнил, что и косы у нее красивые, но мысль эту, как не относящуюся к «операции М. Р.», он немедленно отбросил.
На улице сыпал первый снег. Снежинки были мелкие, сухие и колкие, как крупа. Они задорно кружились в воздухе, опускались и снова взмывали, словно не хотели падать на черную, грязную землю, под ноги пешеходам, под колеса машинам, которые быстро превращали их в бурую кашицу. Зато крыши домов, автобусов и троллейбусов оставались белыми-белыми и празднично сверкали. На солнце снег казался оранжевым, а в тени отливал синевой.
Генька с Олей в автобусе переехали через Неву. Река еще не замерзла. Вода была черная, густая, и над ней клубился пар.
Будто снизу ее подогревают, сказала Оля.
Генька кивнул.
Георгия Христофоровича ребята увидели еще издалека. Он возвращался откуда-то в лабораторию, и его массивная голова с лохматой шевелюрой, выбивающейся из-под шляпы, возвышалась над всеми прохожими. Он делал такие большие шаги, словно все время ступал через лужи. Ребятам пришлось полквартала бежать, чтобы нагнать его у дверей особняка.
Привет следопытам! Георгий Христофорович по очереди потряс руки Оле и Геньке. Тряс он долго и усердно. Но ребята уже подметили: чем лучше относится к человеку огромный реставратор, тем дольше жмет ему руку, и это им очень польстило.
В кабинете Георгия Христофоровича Генька вынул из портфеля футляр и объяснил, в чем дело.
Георгий Христофорович придвинул к себе футляр. И снова ребята удивились: как бережно, даже нежно касаются его огромные руки каждого листка. Реставратор внимательно осматривал страницу за страницей, ласково и любовно расправляя оборванные края, разглаживая складки. Несколько раз он, прикрыв глаза, слегка провел по листкам широкими, чуткими пальцами.