Назавтра, во время перерыва, на поле явился сам Бильбо, а с ним полицейские и человек двадцать новых рабочих.
Бильбо приказал всем собраться возле него. Полицейский вытащил из кармана бумагу и вызвал по фамилии человек двадцать рабочих.
Вы члены Сарэкат-Райята? грозно спросил он.
Нет, нет! послышались испуганные голоса.
Что? Обманывать? топнул ногой полицейский. Сейчас же убирайтесь вон, пока я вас не арестовал!
Рабочие постарались исчезнуть, радуясь тому, что легко отделались. Вместо их поставили новых.
Запомните, пригрозил Бильбо, так будет с каждым, кто входит в разные разбойничьи банды, особенно коммунистическую!
Двадцать человек ушли, проработав три недели, а заработок их, конечно, остался в кошельке господина Бильбо.
В числе этих двадцати был и Нонг, сын Па-Инго.
Через неделю обработка плантации была закончена. Рабочих распустили. Теперь оставалось ждать, пока тростник созреет, а потом убрать и свезти его на завод.
Кампонг ожил. Жители, работавшие на плантации, вернулись домой и словно забыли о недавней каторге, об избиениях и издевательствах надсмотрщиков. Как дети, радовались они празднику и тем небольшим деньгам, что заработали у Бильбо.
Только в хижине Па-Инго было грустно. В углу лежала больная жена, а лечить ее было не на что. Рис давно уже съели и теперь питались одними плодами. Новый урожай погибал на глазах. Надеялись на заработан Нонга, но и эта надежда не сбылась
Лучше бы ты не связывался со всем этим, с упреком сказал сыну Па-Инго.
Нонг ничего не ответил, лишь виновато опустил голову. Он и сам не мог разобраться в своих чувствах. Конечно, обида и гнев к угнетателям все еще владели им, но трудное положение семьи и горе невольно наталкивали на мысль, что если бы он был в стороне от всего этого, такое несчастье не пришло бы в их дом
С двенадцати лет работал парень на предприятии Бильбо. Работал, разумеется, временно, сезонно: то несколько дней, то месяц в поле, потом, тоже случайно, на заводе. Там Нонг встречался с бывалыми рабочими и от них слышал, что надо бороться с чужеземцами за освобождение родины. Лучшие люди давно уже делают это, вот и нужно прежде всего объединиться. Словно новый мир открылся перед глазами Нонга, захватил его новыми идеями, и Нонг записался в Сарэкат-Райят.
Всего один раз успел он побывать на собрании членов партии. Собрались в горах. Присутствовало человек сто. С речью выступил приезжий мулла в белой чалме, с черной бородой и огненными глазами.
Правоверные! гремел его звучный голос. До каких пор мы будем терпеть ярмо чужеземцев? До каких пор неверные будут властвовать над детьми пророка? Разве мы не можем жить и управляться сами, без чужеземцев, как было когда-то? Разве не имеем мы своей славной истории? Или у нас не было своего, независимого государства? Правоверные, готовьтесь к борьбе, просвещайте темный народ, вовлекайте людей в наши ряды, и тогда мы прогоним чужеземцев и заживем свободной жизнью!
Правоверные слушали эту речь и понимали лишь то, что нужно прогнать чужеземцев. Славной историей они не интересовались, а о пророке думали меньше всего.
Действительно, когда-то в XI-XV столетиях на Яве были независимые государства. Господствовали в них сначала индийские цари, которые ввели буддийскую религию, потом арабские, повернувшие народ на магометанскую веру. В результате у современных яванцев получилась какая-то смешанная религия, хотя на бумаге они числятся магометанами. И если религией интересовались немногие, то слова «независимость» и «свободная жизнь» волновали всех, и люди нетерпеливо ждали, когда же наступит час борьбы
Вот и сейчас Нонг сидит в своей хижине, думает и страдает душой за своих родителей.
К дому подошел «лури» (староста).
Па-Инго, сурово сказал он, ты обещал заплатить из заработка Нонга. Где его заработок?
Па-Инго промолчал.
Если Па-Инго не внесет деньги через три дня, его «сапи» (вол) сменит своего хозяина, предупредил лури.
Снова никакого ответа.
Лоло (сорная трава) выросла в ушах Па-Инго и мешает ему слушать голос разума, продолжал лури. Если бы ты отдал землю в аренду, не было бы таких хлопот.
Подожди, пока соберу рис, произнес, наконец, Па-Инго.
Много раз всходило и заходило солнце, пока тебя ждали. Больше нельзя. Подумай. Я сказал.
И лури медленно, важно пошел прочь.
Па-Инго остался недвижимым. Только Нонг вскочил на ноги и начал нервно расхаживать возле хижины.
Дэза спала, спал и заводской поселок. Только кое-где проснулся один-другой человек. Вдруг послышался тревожный звон и крики:- Пожар на плантации!
Будто муравейник, зашевелился поселок. Люди со всех ног бросились кто на плантацию, кто в кампонг. Сюда спешили и надсмотрщики со своими плетями, и полицейские, и местные чиновники.
Загремел барабан в деревне, забегали по улице заводские люди
Марш тушить пожар! Живо! Все! Перепуганные жители вскакивали, не понимая, что происходит. Налетели стражники, явился лури, бегал, кричал изо всех сил. Плакали дети и женщины, недовольно роптали мужчины, свистели плети, ругались надсмотрщики, шум и гам стоял такой, словно на деревню напали бандиты.