Полуголые люди бурые, желтые, темные зашумели вокруг:
Что же это такое?
До каких пор они будут издеваться?
Жалости у них нет!
Какой жалости от них ждать? Уничтожить их нужно, вот что!
Заблестели глаза, начали сжиматься кулаки, но никто не трогался с места: что они могут сделать со своими хозяевами белыми?
И тут Тугай не выдержал, вскочил на какой-то ящик и загремел:
Братья! Вы терпите такие издевательства на каждом шагу, а все еще боитесь сказать громкое слово протеста. До каких пор вы будете считать
белых непобедимыми, сильными, чуть ли не богами? Рабская покорность въелась вам в кости. Но пришло время поднять голову и заявить, что мы тоже люди! Не они, а мы хозяева в нашей стране! Пора прогнать непрошеных гостей. Ведь их всего горсточка, а нас тысячи на каждого белого! Подумайте об этом, и поймите, что мы сами виноваты в своем положении. Если бы только все захотели, мы сразу стали бы сами себе хозяевами!..
С восторгом слушал народ эти смелые слова, такие простые и понятные. Ведь белых и в самом деле очень мало, а сейчас вокруг нет ни одного. И если бы все смогли договориться Но «они» появились: вооруженные, на конях, и толпа быстро начала расходиться. Осталось лишь несколько решительных оборванных людей, готовых начать хоть сейчас
Однако Тугай знал, чем это кончится.
Товарищи! закричал он. Зря не рискуйте, расходитесь. Но помните, что скоро, очень скоро наступит время, когда нам придется выступить всем сразу. Ждите это время и готовьтесь!
Он исчез в ту же секунду, когда к нему бросились жандармы, и на месте остался только старик малаец с бесчувственным Сидни на руках.
Убирайся со своей падалью! крикнул один из жандармов и так ударил несчастного отца плетью по плечам, что на коже выступила кровь. Марш отсюда!
Тугай в это время сбросил шляпу, прыгнул в канал и начал купаться среди лодок с таким видом, будто все это его нисколько не касается. А когда выбрался на берег и пошел дальше, на голове его вместо шляпы был платок, завязанный сзади узлом.
Вскоре он подошел к древним каменным воротам, оставшимся от прежней стены или крепости На этих воротах, на острие пики торчал окаменевший, залитый известью череп, точно у людоедов в некоторых диких уголках земли. Но эта игрушка, как видно, была сделана отнюдь не людоедами, так как под ней виднелась подпись на голландском языке:
«Так наказал король изменника Питера Эльбервельда. 14 апреля 1722 г.»
Этот Питер хоть и был метисом, а ненавидел европейцев не меньше, чем чистокровные яванцы. Он подготовил решительное восстание на всех ближайших островах, был даже назначен день восстания, но одна женщина-яванка предала Питера и всё рухнуло
Навстречу Тугаю шли двое рабочих. Взглянув вверх, один из них сказал:
Вот кому нужно было бы поклоняться, а не той фиге!
Второй тоже поднял голову и задумчиво добавил:
Будут когда-нибудь. Жаль только, что пока у нас мало таких людей, как он
Услышав это, Тугай остановился и хотел заговорить с рабочими, но они удалились. Тугай пошел дальше, через пустырь, к небольшой группе людей, главным образом женщин. Подошел к ним и увидел что-то совсем невероятное.
На земле лежала какая-то допотопная, говорят, китайская пушка, вернее, ствол пушки, к концу которого была приделана большая деревянная фига! Вокруг пушки сидели на земле женщины и молча, торжественно смотрели на фигу. Вот подошла еще одна, молодая, молитвенно сложила ладони, подняла руки над головой и поклонилась фиге до самой земли. Потом положила возле нее какую-то ленту. Вся фига была обложена разными вещами: горшками с рисом, мешочками, железками, кусочками тканей, цветами, фруктами и прочей мелочью.
Ждешь? Скоро? тихо спросила вновь прибывшую соседка.
Кажется, скоро, ответила та.
А мне бог не дает, вздохнула первая. Сколько раз я была уже тут! Сколько жертв приносила! Видно, не принимает дух
А я и сама не знаю, радоваться мне или горевать. Мой, кажется, просит начальство, чтобы ему заменили жену. Куда
же я с ребенком денусь?
Разве его не будут воспитывать на государственный счет?
Будут, но тяжело расставаться
Слушая их, Тугай горько улыбнулся: он уже знал про всё это. Пушка с фигой давно считается чудотворной, и темные женщины обращаются к ней с молитвами насчет детей. Не знал он лишь одно, откуда взялась эта фига? Не голландцы ли, шутки ради, придумали ее? Во всяком случае, они не мешают поклоняться этой «святыне», а возможно, охотно наделали бы и еще немало таких же фиг
Понимал Тугай и разговор двух женщин. Одна из них «пайковая жена» голландского солдата: вместе с прочим снаряжением солдатам дают на время таких жен, конечно, из «черных». Они готовят пищу, стирают белье, обслуживают своих временных мужей, а потом остаются «на свободе».
Тугаю очень хотелось разъяснить этим женщинам, какую глупость они совершают, но он отлично знал, что такая попытка ни к чему не приведет. Одного он не мог понять: почему среди женщин находится старый мужчина? Ты что, дедушка, тоже пришел поклониться фиге? спросил Тугай у него.
А разве это только женское дело? строго ответил старик. Нет, ошибаешься: дело общее, государственное!