Ирена Юргелевич - Чужой стр 2.

Мариан! окликнул брата Юлек.

Что?

Мы ему зададим, правда?

Может, и не понадобится.

Понадобится, с надеждой сказал Юлек. Кто же уйдет с такого острова по-хорошему.

Мариан молчал, его это, видно, мало занимало.

Я знаю, ты не любишь драться, огорченно заметил Юлек.

Когда надо, могу и подраться. А просто так зачем?

Просто так тоже приятно подраться.

Кому как.

Мальчуган насупился. Положение у него было трудное. Мариан был на два года старше, и с этим печальным фак­том приходилось считаться. Впрочем, он тут же утешился, сообразив, что уж на Вишенку-то всегда можно рассчиты­вать.

Вишенка своя девчонка, верно? Совсем как парень.

Не совсем, возразил Мариан.

Ну, может, и не совсем, согласился Юлек и вздох­нул. Конечно, даже самая свойская девчонка не то, что па­рень. Но все-таки Она смелая.

У нее очень красивые глаза, сказал Мариан. Юлек даже остановился от удивления:

Красивые глаза?

Да. Прямо как вишни.

Я не заметил.

Подрастешь заметишь.

Почему когда подрасту?

Потому. В твоем возрасте некоторых вещей не заме­чают.

Да у меня зрение лучше всех в классе, так доктор ска­зал, когда нас осматривали!

Мариан снисходительно улыбнулся. Юлек сообразил, что ляпнул глупость, что «некоторые вещи», о которых говорил Мариан, касаются девочек, и решил сразу исправить свою ошибку.

Я вижу все ничуть не хуже тебя, запальчиво заявил он. Например, вижу, что у Вишенки красивый нос. Но гла­за?.. Он пренебрежительно рассмеялся. Такие же, как у всех.

Обсуждение Вишенкиной внешности могло бы затянуть­ся, но в эту минуту они подошли к дому, где жила Уля. Пе­ред домом стоял старенький, расхлябанный автомобиль док­тора Залевского. Ребята, по обыкновению, осмотрели его со всех сторон, обмениваясь с видом знатоков замечаниями о состоянии мотора и кузова. Когда эта тема была исчерпа­на, Юлек подошел к двери и тихонько свистнул, гораздо тише, чем у дома Вишенки, с доктором Залевским особен­но вольничать не приходилось.

К тебе сейчас Вишенка придет, сказал он, когда в дверях показалась тоненькая фигурка в синем платье. А как только дождь кончится, пойдем на остров.

Хорошо, ответила Уля и снова исчезла в доме. Ребята повернули к кооперативу.

Уля тоже в своем роде - задумчиво сказал Ма­риан.

Чего это?

Тоже может понравиться.

Хотел бы я знать кому! завопил Юлек, возмущен­ный подобным предположением. Разве дураку какому. Все­го-то она боится, никогда не разберешь, чего ей надо.

Она складная, спокойно рассуждал Мариан, и волосы у нее красивые.

Ну и что?

Мариан вынужден был согласиться, что это немного.

Она вообще не должна входить в нашу компанию, заявил Юлек.

Может, еще исправится.

Вряд ли!

Мариан склонен был считаться с фактами. Он знал, что Вишенка без Ули все равно никуда не пойдет.

Вот именно! горько заметил Юлек. Уж эти мне девчонки! Попадется одна подходящая, так и та непременно таскает за собой какую-нибудь размазню. Ты думаешь, Улька нам поможет, если мы встретим на острове этого типа?.. Как же, жди!

Посмотрим, с философским спокойствием отозвался Мариан.

И вообще, лучше всего дружить с одними ребятами.

А откуда их взять?

Юлек вздохнул. На том конце деревни, где они жили, хва­тало и детей, и молодежи, но совершенно не было ребят их возраста. Как ни печально, приходилось терпеть общество девчонок.

***

Уля ушла от ребят так быстро потому, что по пути из Лентовской больницы в заводскую поликлинику домой на несколько минут заехал отец. Он очень устал

после ночного дежурства и попросил сварить ему кофе. Пани Цыдзик, ко­торая вела нехитрое хозяйство доктора, куда-то отлучилась.

Уля раздула тлевший в печке огонь и быстро приготовила кофе. Отец, вымыв руки, вошел на кухню и сел за стол. Он молча ждал, и это молчание с каждой минутой все больше тяготило обоих. Уля поставила перед отцом дымящуюся чашку и с облегчением отошла к окну.

А ты со мной не посидишь? спросил отец. Пришлось сесть.

Уля с первого дня, как только приехала сюда на кани­кулы, решила, что будет точно выполнять все требования отца, но никогда не сделает ни шагу, чтобы преодолеть раз­делявшее их отчуждение. Больше того, ей хотелось, чтобы отец почувствовал, с каким недовольством и внутренним со­противлением она относится к каждому его слову. И ей это удалось.

Доктор сначала пытался подружиться с дочкой, но потом оставил эти попытки. Он был занят с утра до вечера, а когда им случалось остаться вдвоем, они обменивались лишь замечаниями о погоде и мелких домашних делах. Иногда доктор спрашивал, не скучно ли Уле в деревне. После каждой фразы обычно наступало долгое, тягостное молчание.

Когда на улице раздался свист Юлека, доктор спросил:

Друзья?

Да, сухо ответила Уля и подошла к двери. Вернувшись, она коротко сообщила:

Мариан и Юлек, и снова заняла свое место за столом.

Доктор мельком взглянул на нее, надеясь, по-видимому, услышать что-нибудь еще. Уля молчала.

Спасибо, сказал он, отодвигая чашку.

Может, подлить? Там еще осталось.

Нет, хватит.

Отец ушел к себе в кабинет.

Минуту спустя в дверях кухни появилась Вишенка. Лоб облеплен мокрыми черными прядками, по румяным щекам катятся дождевые капли. Глаза, похожие на шарики ртути, смешливо блестят из-под темных ресниц.