Первыми были ликвидированы 308 душевнобольных-евреев, предварительно установленных по немецкому запросу якобы для отправки в Винницу. Всех их перевели из разных отделений и разместили в отделении 8, расположенном близ больничной ореховой рощи, где они находились три дня безо всякого питания или обслуживания. 14 октября 1941 года в больницу прибыла эйнзатцкоманда 5 и, выводя их группами по 10-15 человек, расстреляла под проливным дождем всех физически здоровых, предварительно их раздев; слабосильных же и лежачих сбрасывали в яму живыми . Одним из таких слабосильных и лежачих, несомненно, был и 60-летний Пинхос Красный.
Такая вот Винница и такой вот Бабий Яр!
Так под знаком Холокоста закончилась жизнь человека последнего петлюровского министра по еврейским делам, чье душевное здоровье было разрушено погромами, ни один из которых, даже самый малый, он не в силах был предотвратить или остановить.
ГОЛОД И ГОЛОДОМОР
войны был отмечен военным коммунизмом, продразверсткой и чрезвычайным по силе голодом, который принято и напрасно ассоциировать главным образом с Поволжьем и не принято называть Голодомором.
Ликвидация черты оседлости как институции послужила мощным фактором взрывного роста еврейской мобильности внутри СССР, миграций евреев из местечек в города, в том числе и в столичные. Это вело к ускоренной концентрации еврейского населения в крупнейших городских центрах, и за считаные десятилетия народ из местечек стал самым урбанизированным из всех народов огромной многонациональной державы, какой являлся СССР.
На какое-то время российский антисемитизм перестал быть государственным, державно-имперским. А с воспоследовавшим затем крахом самого материка российской государственности, с распадом его на архипелаг из десятков постоянно перекраиваемых и воюющих друг с другом островов эфемерных республик, держав (гетманств), директорий, эмиратов, ханств и прочих гуляй-полей государственный антисемитизм возродился и взбух в большинстве из них, что вновь привело к погромам периода Гражданской войны, неслыханным по своим масштабам и жестокости на фоне всей российско-еврейской истории.
В новую, советскую жизнь победители-большевики антисемитизм вроде не звали, да он и правда после Гражданской войны, в которой все главные погромщики евреев потерпели поражение, поослаб или, точнее, попритих. Но все же зацепился за что-то и в новую реальность как-то спланировал, проскользнул.
Двадцатилетие между Гражданской и Второй мировой первое в России без черты оседлости обошлось без погромов. Киев (как, впрочем, и перехвативший у него надолго украинскую столичность Харьков) притягивал к себе и успешно переваривал все новые и новые десятки тысяч еврейских Мотэле и Фишеле из шолом-алейхемовских и мойхер-сфоримских повестей и местечек.
Но с укреплением государственности советской с постепенным переводом ее стрелок с де-юре классовых на де-факто национальные рельсы антисемитизм вернулся и в государственную политику СССР. Еще бы! Как удобно иметь под рукой яркий и пассионарный контингент, на который всегда можно переложить ответственность за то или другое. И не случайно максимум доморощенного антисемитского энтузиазма в 1920-е и 1930-е годы наблюдался там, где евреев было особенно много, в пределах отмененной черты, в частности и в особенности на Украине.
Между тем Киев только приумножил свое лидерство к 1939 году этнических евреев в нем было уже за 225 тысяч! И большинство так называемые «зайды», т.е. новосельцы, приезжие, перебравшиеся в главный еврейский город России уже после отмены черты. И, разумеется, из черты. Многие, сделав карьеру в Киеве или Харькове, набирали в легкие воздуха и устремлялись еще дальше в манящие Ленинград или Москву.
Мешпохи не отменялись, но горизонты еврейского бытия раздвигались стремительно. В школах и институтах еврейские мальчишки и девчонки учились вместе с украинскими, русскими, польскими и прочими парнями и дивчинами, влюблялись друг в друга, ссорились друг с другом, писали друг другу стихи .
До революции смешанные межнациональные браки у евреев были отмечены разве что в столицах империи (около 7-8 % перед Первой мировой). Но сразу же после Гражданской произошел скачок, особенно сильный в Европейской части РСФСР, где доля таких браков в 1924 году составляла 17,4 у мужчин и 8,9% у женщин. К 1936 году эти показатели составляли уже 44,2 и 35,2%, т.е. приблизились к половине! Аналогичные уровни в Украине и в Белоруссии тоже росли, но были ощутимо ниже в Украине (1924 и 1936 гг.) 3,7 и 4,4 и 18,2 и 16,8% и в Белоруссии (1923 и 1937 гг.) 1,0 и 2,7 и 10,3 и 14,7%.
Естественно, что преобладающими партнерами в смешанных браках с евреями в РСФСР были русские (1924 и 1936 гг.): соответственно 86,6 и 88,6% для евреев-женихов и 79,0 и 81,1 для евреек-невест. В Украине же доля украинцев существенно ниже (соответственно, 49,2 и 62,7% для женихов и 53,5 и 57,6% для невест, причем в 1924 году серьезными «конкурентами» женихов-украинцев были русские 41,7%), Белоруссия заняла промежуточное положение .