Куравский собрал сход жителей, а его заместитель, Островский, произнес горячительную речь, в которой призвал:
...уничтожить всех евреев от мала до велика, от ребенка до старика девяносто лет, и тогда лишь они сумеют жить спокойно... Подняв два пальца, призывал всех поклясться, что ни один из них не пощадит никого и не польстится никакими деньгами. После речи Островского они рассыпались по местечку и началась оргия убийства, поджога и грабежа. Жгли и убивали беспощадно всех. В синагогах все чердаки были запружены спрятавшимися там евреями. Повстанцы, окружив синагогу, подожгли их и не выпустили ни одного... Из горевшей синагоги выскочил один весьма популярный среди крестьян еврей М. Пекер. Бандиты схватили его и принялись рубить шашками; когда некоторые из крестьян попробовали его защитить Куравский, начальник банды, подошел и сказал: "Пусть он будет лучший, но раз он еврей, его надо уничтожить». И Пекер был разрублен на мелкие кусочки. Все, кто был в синагогах, сгорели.
Кому удалось спастись из пожара, тот не спасся от шашек, ружей, лопат и вил бандитов. Маленьких детей подбрасывали, и, ударившись об мостовую, они разбивались, обдавая всех окружающих кровью и мясом. Маленьким детям выкалывали глаза. Были выставлены заградительные отряды, и, если кому-либо удавалось бежать, его задерживали и убивали. В диаметре нескольких верст были разосланы конные разъезды, и, если поймали кого-нибудь из евреев, его уничтожали. В окрестностях Тетиева до сих пор валяются сотни разлагающихся трупов.
Прибывшему Погребищенскому отряду красноармейцев удалось спасти около 1500 человек, а остальные, свыше 4000 душ, были поголовно уничтожены... Самое энергичное содействие повстанческому движению оказывают Тетиевский Раенбанк и все местные поляки .
Фрума Красная чудом уцелела в Тетиевском погроме, но в третьем! Он состоялся 12 апреля 1920 года, движущей силой были не петлюровцы, а все местное сплошь русское крестьянское население местечка и окрестных сел, недовольное большевистской властью. Именно тогда, а не во второй погром, судя по ее рассказу, тысячи людей были сожжены в синагоге. Командовали погромом Степанский, Бонгар и Перевалов, стрельба и мародерство поощрялись.
Цитирую ее свидетельство:
Через два месяца я возвратилась в м. Тетиев, чтобы отдать свой последний
долг родителям. Местечка не узнала. Не уцелело ни одно здание. Повсюду простиралось открытое место; кое-где еще торчали обгоревшие пни и развалины, повсюду валялись ничтожные остатки имущества и целые груды костей. Лиц уже нельзя было узнать. Тел уже не было, были одни только скелеты, кости. Повсюду валялись человеческие руки, ноги, туловища. От той синагоги, которая сделалась братской могилой стольких невинных людей, остались одни колонны, все это место было завалено целыми грудами человеческих черепов, костей. Это было какое-то мертвое поле, какая-то безумная могила. Повсюду валялись остатки одежды, свитки изорванной Торы. На одной колонне возле печки с поднятыми вверх руками висел еврей. Он, как видно, хотел слезть с чердака, но его подстрелили. И он, зацепившись за колонну, так и застыл. Было что-то безумное, что-то страшное в этой фигуре .
Интересно, что и в Тетиеве та же, что и в Проскурове, фанатичная заточенность на убийство. Только к холоду клинков здесь прибавился жар сожженной синагоги, что и привело к рекордному числу жертв .
Совершенно очевидно: банды от силы в сотню человек за считаные дни могли уничтожить тысячи душ только при всесторонней помощи и «поддержке» местных и окрестных жителей не-евреев. Они-то уж точно не подписывались ни под каким «мораторием на мародерство»! Некоторые из них поэтому делали свой хозяйский обход разоренных погромщиками еврейских домов и квартир. А некоторые, наоборот, спасали тех евреев, которых еще можно было спасти.
И еще одно обобщение. Политические предпочтения евреев во время Гражданской войны были, разумеется, разнообразными: их можно было встретить, в том числе с оружием в руках, в отрядах едва ли не всех ее участников. Тем не менее позиция враждующих сторон по отношению к евреям, в частности нацеленность и заряженность на еврейские погромы (назовем это погромобесием), несомненно, была определяющей в выборе евреями «своей» стороны конфликта. Каковой в большинстве случаев оказывалась Красная армия.