семьи мне запомнились навсегда. Бывало, глухой ночью, чаще всего в такую погоду, о которой в народе говорят, что «хозяин со двора собаку не выгонит», мы приходили к Витченко. Он тщательно завешивал окна, засвечивал каганец, и мы тихо беседовали. При этом присутствовали и дети. Отец и мать доверяли им. Дети тесной кучкой сидели на лежанке, с серьезными, как у взрослых, личиками и смотрели на нас внимательно, сосредоточенно. И никогда после этого, нигде и никому не обмолвились словом. Они были нашими молчаливыми единомышленниками, маленькими членами сурового и опасного подполья.
Как-то я и Акимов возвращались от Чепурного и остановились в селе Иржевка, Сватовского района, чтобы там распространить листовки. Зашли в один дом. Стали беседовать с хозяевами. Вдруг заходит староста. Взглянув на наши бороды, спросил:
Откуда идете, деды? Документы есть? и не ожидая ответа, добавил: Придется вас отправить в гестапо.
Мы усмехнулись, спокойно ответили:
Документов нет. Мы военнопленные, рыли окопы. Теперь идем домой в Балаклейский район. В гестапо нам, конечно, не с руки, лучше покажите дорогу.
Староста задумался, спросил:
Вы вот были недалеко от фронта, копали окопы. Скажите, какая армия наступает. Красная или другая какая?
Красная. Мы видели звезды на самолетах и солдат в одежде красноармейцев.
Не может этого быть, разве так бывает, чтобы разбитая армия слова могла наступать?
Армия может и отступать, но у нас есть резервы. При благоприятных условиях она может вступить в бой и перейти в наступление, сказали мы.
Вижу, что ни черта вы не знаете, махнул рукой староста. Я вчера был на совещании в Сватово. Комендант города сказал: «Советы и их армия разбиты. Но наступает армия американцев и англичан. Они хотят захватить Украину. Мы ее освободили, а они хотят захватить. Мы уезжаем на родину, а вы теперь сами защищайтесь от американцев и англичан».
Но ведь это же неправда.
Я и сам понимаю, что тут концы с концами не сходятся, а вот к чему эти разговоры ума не приложу.
Помолчав немного, староста тихо спросил:
Скажите, люди добрые, могут меня расстрелять, когда придут советские войска?
Если вы были хорошим человеком, народ защитит. Если плохим были народ вас и накажет.
Староста глубоко вздохнул. Мы снова попросили:
А вы все-таки покажите нам дорогу на Барвенково.
Он поднялся, сказал:
Что ж, вижу, деды вы хорошие, так и быть, покажу.
И он вывел нас на дорогу.
Но бывало и хуже. Однажды ночью мы с Акимовым отправились в Шейковку для расклеивания листовок. Выполнив задание, зашли в одну из квартир. Поздоровались. В комнате был старик и две женщины, молодая и старая. Вмолодой я сразу узнал бывшую медработницу нашего совхоза, но виду не подал. Я считал, что она меня не узнает, так как у меня отросла большая борода и одет я был так, как никогда не одевался прежде. И все же она меня узнала, но тоже виду не подала. Подошла к старухе и шепнула ей: «Этим людям надо дать покушать». Старуха кивнула половой и, пока мы беседовали со стариком, приготовила на стол.
Вдруг старик засуетился, стал быстро куда-то собираться. Сказав, что идет «сдавать молоко», вышел. Медичка подошла ко мне, шепотом сказала: «Уходите. Этот гад, мой свекор, пошел заявлять в полицию».
Мы немедленно ушли. Вскоре на дороге увидели пять подвод с полицейскими.
«Охотники» за нами, сказал я.
Акимов внимательно посмотрел, кивнул головой. Мы сняли автоматы, залегли в бурьян. Полицейские рассыпались по полю, их было не менее тридцати человек. Завязалась перестрелка. Я дал очередь из автомата. Полицейские попадали и кто ползком, кто бегом, согнувшись, стали уходить. Подводы тоже повернули обратно, а на другой день по селу Шейковка прошел слух, что полиция поймала двух партизан и расстреляла их.
В середине января 1943 года мы находились в одном из животноводческих помещений, под которым помещался подвал подпольного райкома партии. Сарай до отказа был заполнен соломой. Для того чтобы в него проникнуть, нужно было залезть на солому, прорыть дыру до пола, поднять крышку и опуститься в подземелье. В этом подвале мы выпускали листовки.
И вот ночью сарай окружили полицейские. Их было пятьдесят человек. Поставили у входа пулемет и начали выбрасывать из сарая солому. Когда полицейские открыли крышку в подвал, мы швырнули в них две гранаты. Полицейские залегли. Сарай наполнился дымом, мы вылезли и бежали. Полицейские не сразу разобрались, в чем дело, думали, что это свои уходят. Только когда мы были у самого оврага, открыли огонь из пулеметов. Мы скатились в овраг,
граждан снабдила фальшивыми документами Н. Я. Яценко. С ее помощью, например, получил паспорт тяжело раненный воин Красной Армии Федор Иванович Суворов.
16 декабря 1941 года в Харькове был издан приказ немецких властей о явке евреев на территорию тракторного завода якобы для отправки в гетто. Члены группы разъясняли еврейским семьям подлинный смысл этого приказа. Некоторым гражданам еврейской национальности удалось спастись с нашей помощью. Это Р. Б. Аринберг с дочерьми Еленой и Ириной, Р. Б. Эрлин с детьми Галиной и Борисом. Они скрывались сначала в квартире Г. С. Зозулевич, а затем были снабжены фальшивыми документами и отправлены в село. По доносу за спасение еврейских детей была расстреляна фашистами машинистка подпольной группы Варвара Белова. На квартире И. С. Щербака в период оккупации скрывалась еврейка Ольга Наумовна Брагиловская (ее мы снабдили документами на имя Ольги Николаевны Гончаровой). Хорошо владея немецким языком, она оказывала нам помощь как переводчица и была включена в состав одной из групп для доставки сведений через линию фронта.