Вот, например, каким было решение партийного собрания завода от 17 ноября 1941 г.:
"1. Перевыполнить производственную программу ноября.
2. Максимально использовать имеющуюся мощность завода.
3. Провести подготовку и пуск производства по зенитному снаряду 85-мм в цехе " 22 к 15 декабря сего года и обеспечить выполнение задания декабря месяца по этому изделию.
4. Произвести подготовку и пуск производства литых снарядов в цехе " 7 к 1 декабря сего года.
5. Поддержать инициативу коллектива цеха " 20, организовавшего у себя производство мин и деталей к минометам на свободной мощности, и оказать ему конкретную помощь в перевыполнении задания.
6. Предложить цеховым парторганизациям изыскать возможности для производства новых видов вооружения, боеприпасов для фронта".
Документ этот принят коммунистами завода, но он [49] был обращен ко всем ильичевцам. И все на заводе отнеслись к этому документу как к боевому призыву. Нужно ли говорить, что, несмотря на сжатость сроков, все пункты решения были выполнены. Даже перекрыты. К январю 1942 г. ильичевцы достойно справились с планом декабря. Выпуск военной продукции на заводе за несколько месяцев войны возрос в 13 раз.
А
ведь по-настоящему объективных причин и непреодолимых препятствий было хоть отбавляй. Начать с того, что предстояло добиться четкой организации производства. При сбоях, нарушенном ритме нельзя обеспечить выполнение напряженных планов. К этому надо прибавить трудности с материально-техническим снабжением. Если сейчас перебои лихорадят производство, как же они отражались на нем тогда, когда сплошь и рядом работа шла, как говорят, с колес! Выручала исключительная смекалка того костяка мастеров и специалистов, которые оставались на заводе. Выручали и молодые рабочие-подростки, с жадностью впитывавшие опыт старших.
Еще до того дня, который был назван в решении партийного собрания, весь станочный парк цеха заработал. А ведь это 300 станков. И заработал несколькими потоками. В тот день меня, как наиболее опытную, поставили наладчиком оборудования.
Коллектив цеха к началу 1942 г. был почти сплошь женским. В нем работало только трое мужчин. Два мастера Никонов и Неструев и токарь Кабанов.
Неструев и Никонов были замечательными мастерами. Работу под их руководством я считаю большой своей удачей. Не могу не рассказать и о токаре Василии Кабанове. Он инвалид. У него необратимо потеряны речь и слух. Вместе с группой таких же инвалидов, до войны работавших в артелях столицы, он пришел на завод в первый же день войны и остался на нем до наших дней. Василий Иванович работал не только точно и высокопроизводительно, но и красиво. Многие, кто по тем или иным делам бывал на заводе, любовались его мастерством.
Посетивший в те дни наш завод представитель президента США Уилки, не отрывая глаз, в течение 15 минут любовался Кабановым. А уходя, сказал переводчику:
Если в Советском Союзе есть такие рабочие, он непобедим.
Токарь Кабанов не только перевыполнял норму. Он всегда был рад помочь тому, у кого не ладилось. Он был [50] каким-то вездесущим, этот человек с большим, добрым сердцем. Мы диву давались, как он, полностью лишенный слуха, оказывался всегда там, где он больше всего был нужен. Одних зорких глаз было бы недостаточно для такой сверхоперативности. Тут все дело в его чуткости.
Во время войны большинство станков не имело индивидуального привода. Необходимость заставила пользоваться ременными передачами. Это допотопное хозяйство обслуживал шорник, пожилой и не очень крепкий человек. Когда что-нибудь случалось, нелегко ему было со шкива снять оборванный привод и натянуть отремонтированный ремень. Всегда в таких случаях, словно из-под земли, вырастал Кабанов. В эти тяжелые годы он был нашим добрым волшебником.
За доблестный труд во время войны В. И. Кабанов был награжден орденом Ленина. Станок, на котором он точил снаряды, выставлен как боевая реликвия в Центральном музее Советских Вооруженных Сил.
Теперь часто слышишь ученое слово "эталон". Тогда для меня образцом, к которому я стремилась изо всех сил, была работа В. И. Кабанова. Я старалась подражать этому исключительно талантливому человеку. Когда я говорю о том, что он красиво работал, то под этим следует понимать еще неторопливость и будто бы даже внешнюю его медлительность. На самом деле он никогда, ни при каких обстоятельствах не суетился. Движения его были исключительно рациональны, экономны. Тогда еще не очень популярно было слово "НОТ" научная организация труда. Все это пришло к нам, рабочим, уже после войны. У Кабанова, мне кажется, была врожденная способность трудиться по-научному. Считаю, что ему я обязана тем, что сравнительно скоро освоила все процессы токарной обработки снарядов. Каждая операция требовала исключительной точности, проверялась и перепроверялась калибрами и так называемыми пробками.
Прошло уже немало лет с той поры, но и сегодня не перестаешь удивляться, как такие точности давались уж не говорю мне, но подросткам, вчерашним школьникам. Сегодня при неизмеримо изменившихся условиях, успехах технического прогресса, наличии совершенных методов контроля молодые станочники, имеющие довольно солидную профессиональную подготовку, не сразу приходят к работе с микронными допусками. Их выдерживают порой довольно долго на разных менее сложных работах. И это, повторяю, несмотря на то, что они неплохо читают [51] чертежи, отлично знают оборудование, имеют прекрасных наставников.