В начале 1942 г. правительство приняло решение о частичном восстановлении производства подшипников. Кое-какое оборудование возвращалось с Востока, часть же завод создавал своими силами и средствами.
В годы Великой Отечественной войны коллектив завода, преодолевая трудности, успешно выполнял производственные планы. Социалистическое соревнование, с небывалой силой развернувшееся на заводе, стало могучим средством сплочения коллектива, роста мастерства и производительности труда каждого работника. Лозунг "Чем ты сегодня помог фронту?" стал главным для каждого производственника.
В годы войны коллектив завода 28 раз одерживал победу во Всесоюзном социалистическом соревновании, [43] дважды ему присуждалось знамя Государственного Комитета Обороны.
Война принесла нам ни с чем не сравнимые потери и разрушения. Но ничто не могло сломить волю советских людей отстоять свое социалистическое государство.
В героических буднях оставшегося на заводе коллектива, как в капле воды, нашли отражение трудовой подвиг советского народа, высокая сознательность, стремление достойно выполнить свой долг перед Родиной.
На нашем заводе вскоре после разгрома гитлеровцев под Москвой успешно были осуществлены работы по восстановлению подшипникового производства.
Таким было второе рождение завода. [44]
А. А. Лезина.
Снаряды ильичевцев
Более трех десятилетий прошло с того дня, как под сводами цеха пронеслось страшное слово "война". И с первой минуты оно родило ярость против начавших ее фашистов. Я помню, что в раннем детстве такое чувство испытывала я, когда в рязанских лесах, окружавших нашу деревеньку, натыкалась на змею.
О войне я имела до той поры весьма отдаленное представление. За всю свою жизнь я не слыхала ружейного выстрела, если не считать в заводском тире. А тут война!
К тому дню я уже два года работала на токарном станке. Об этом я написала десяток писем всем своим родным в деревне. Во всех подробностях рассказала о заводе, как работаю, что делаю. Все мне, крестьянской девушке, было внове заводские порядки, машина, на которой приходилось работать, механический цех, его гигантские пролеты, ряды станков. В моей голове как-то не укладывалось, что вот я работаю на том самом заводе, где бывал В. И. Ленин, где за рабочее дело пролилась его кровь, на заводе, который носит его имя. "Я теперь ильичевка" это вселяло чувство гордости и сознание ответственности.
Не раз ловила я себя на том, что пыталась взглянуть на себя со стороны: все ли я делаю так, чтобы быть достойной гордого звания ильичевки. [45]
Заводская жизнь вихрем закружила меня. Тут и соревнование, и кружки, и экскурсии, и коллективные культпоходы. Вся жизнь радость. Веселая, счастливая, радовавшаяся каждому утру, как героиня знаменитого в довоенные годы кинофильма "Встречный" И вдруг это воскресное утро. Еще вчера многие, предварительно разбившись на группы, уехали за город. Родители провожали детей в пионерлагерь
В этот день в соответствии с графиком я работала. И вдруг в привычный гул цеха ворвалось страшное слово "война". На митинг собрались неподалеку от проходной. Суровые лица. Звучат клятвы разгромить врага, победить.
В считанные дни все стало неузнаваемым. В полупустом цехе появились женщины. Мать и дочь Требухины пришли на работу взамен ушедших на фронт отца и сына. Стала станочницей-пооперационщицей жена Коновалова. Уже 24 июня выступили с призывом освоить мужские профессии женщины-ильичевки: Л. Рубинова, II. Кузьмина, Т. Белова, Л. Гришина, Л. Позднякова.
Война властно продолжала все красить в свои суровые тона. Светлый, огромный новый цех менялся. Заклеивались бумагой широкие окна. Не успели оглянуться, как на крышу втащили зенитки. И вот уже в одну из ночных смен они заухали прямо над головой.
Другими становились люди, менялась и я. Появилась какая-то напряженность от сознания того, что все мои прежние темпы, скоростное резание уже не годятся. Хотелось вырваться из этих "мирных" темпов и скоростей. Я стала испытывать такое чувство, словно все происходило в детском сне. Хочешь бежать от чего-то страшного, а ноги приросли. С первых дней войны это сравнение часто стало приходить мне на ум. И не мне одной. Все время хотелось вырваться из казавшихся недостаточными скоростей, сбросить все помехи. Это чувство крепло в каждом ильичевце. Зорче становился глаз, крепче и уверенней рука, прибавлялись силы. Появилось в моем отношении к делу и нечто новое: сознание несоразмерности своих успехов задачам, которые стояли перед страной, народом, перед тобой. Любой успех казался мне весьма скромным. И это чувство не покидало меня, моих товарищей всю войну. Казалось, что все наши усилия недостаточны в сравнении с той великой жертвой, которую приносит на фронте Красная Армия. И всегда, всю войну и я, и мои товарищи по заводу оценивали свой труд именно этой [46] фронтовой меркой. Мы здесь, в тылу, должны работать по-фронтовому.
Я написала "в тылу" и подумала, что не успели мы перестроиться на военный лад, как фронт пришел к нам. К Москве, к крыше над головой, над цехом, где гремели зенитки. Пришла война и в самый цех в виде фронтовых командиров, которые совсем по-будничному, словно речь шла о чем-то совсем мирном, просили нас: "Поднажмите, девочки, вот так нужно!" Речь шла о снарядах, которые мы точили.