может позволить себе запрягать в телегу двух крупных лошадей. Вот повозка уже со скрипом проезжает мимо нас и я замечаю, что колëса её не имеют зарубок для сцепления, которые были поставлены на все местные телеги опять же по моему указанию. Извозчик нервно ударил вожжами и оглянулся в нашу сторону. Мы с ним встретились взглядами, после чего мужчина тут же отвёл взгляд, стараясь как можно быстрее покинуть моё поле зрения. Нет уж, так дело не пойдёт. А здесь помещик или как?
Эй, любезный! Окликнул я кучера. Тот же в ответ ещё сильнее ударил вожжами, от чего лошади перешли на рысь. А повозка явно не пустая, иначе так тяжело бы не шла. Гвардия, по коням! Выкрикнул я приказ. Догнать и обезвредить, не убивать! Я указал на повозку, обозначая цель для цепких взглядов.
Все влетели в сëдла. Елисей хотел последовать за ними, но я его остановил.
Отставить, сержант. Командование отрядом передаю лейтенанту.
Есть! Отозвался Иван и тут же седлал коня Елисея.
Уже через минуту за поворотом, куда завернула повозка, послышался свист, издаваемый десятком свистков разом. Наши лошади к такому привыкли, а вот другие начинают серьёзно нервничать, когда слышат этот раздражающий звук. Я неспешно седлал коня и помог Елисею сесть за мной. Мы не спеша поехали вслед за остальными.
Когда мы завернули в сторону, куда уехала повозка, стало ясно, что погоня закончилась, не успев толком начаться. Преодолев ещё с сотню метров, мы спешились. Кучер лежал связанным на земле и что-то бубнил о прощении. Я улыбнулся Ивану и пошёл к кузову телеги.
Проверяли, что внутри? Спросил я.
Никак нет, Ответил лейтенант. Я отодвинул плотную ткань кормы и заглянул внутрь. Три человека: подросток, женщина и ещё один мужчина, выглядывали из-за одной из многочисленных бочек.
Лаврентий, Бьëрн, проверьте. Только аккуратно.
Есть! Слитно буркнули они и полезли внутрь.
Ну что там? Через минуту спросил я.
Три человека, Ответил Лаврентий. Угрозы не наблюдаю.
Хорошо, их на выход.
Так точно!
А что в бочках? Опомнился я.
Мëд, командир. Много мëда. И ещё воск. Его уже не так много. Я раздосадовано сплюнул и пошёл к кучеру. Одним движением подняв бедолагу, я заметил, что на его теле присутствуют многочисленные волдыри.
Ну, пасечник, и чего убегал?
Так ведь Мужчина замялся.
Если спросишь «зачем догоняли?» Я тебя вместе с телегой сожгу. Как можно серьёзнее заявил я.
Так испугался, барин! Ведь ежели узнаешь, что деревню покидаем, да бортничеством промышляем, то головы не сносить! Бортник испуганно посмотрел по сторонам. Барин, не вели казнить, ради Христа!
А ты меня вере не учи. Огрызнулся я. Что же до того, что бортничеством промышляешь. Я задумался. В общем, должен ты был спросить, да узнать у меня, а не самовольничать. Бортничество хорошее дело, но от чего же ты пасеку не отстроишь?
Па Что, барин? Не разумею я, Мужчина испуганно зажмурился.
Да не шугайся ты, Наконец отпустил я его. А вот то, что народ тут про пасеки не слышал, конечно странно. Неужели до сих пор люди по лесам за мëдом лазают. Нет уж, это не дело! Значит, поступим мы вот как. То, что ты сейчас имеешь твоё по праву, потому как всё же честным трудом заработано. Однако ты скрыть хотел то, сколько имеешь и налога не платить за это. А потому штраф на тебя накладывается в половину от твоего имущества. Это на первый раз. Кучер задумался, но продолжал нервничать. Лейтенант, распорядись половину мëда и воска изъять. Иван стал раздавать команды и гвардейцы спешно принялись за правосудие. Запомни ты и все, кто слышит меня, Я заметил, что вокруг всей этой ситуации стали собираться люди. Закон всемогущ и беспощаден. Он благоволит тем, кто его соблюдает и карает того, кто смеет его нарушить. И ежели ты ещё раз посмеешь наплевать на мои слова, простым штрафом дело не обойдётся! Да будет так, ибо слова мои и воля моя в этом селении есть правда, закон и благодетель для народа, здесь живущего. Обвиняемый бросился мне в ноги с нечленораздельными благодарностями за сохранённую жизнь.
Командир, ровно половина всего имущества нарушителя изъято. Отрапортовал Иван.
Можешь ехать. Но помни, ничего непотребного в этом месте не останется безнаказанным.
Глава 6. «Выгорание»
Воскресенье! В последние недели я стал ждать этого дня ничуть не меньше крестьян. И дело вовсе не в том, что мне так уж не терпится сходить в местную церковь. Хотя этот процесс при всëм желании
пропустить нельзя. Просто воскресенье, как ни странно, день выходной, а значит нет нужды в семь утра бежать на мануфактуру, потом работать над чертежами и механизмами в личной мастерской Жака, не нужно моё присутствие и на тренировках гвардии.
В общем, не день, а сказка. Обычно по воскресеньям я отправлялся в Новгород, где проводил выходной в своё удовольствие. С футбольной командой которая еженедельно делает успехи, за что и получает неплохое жалование, с Генрихом и, конечно же, с Анной. Правда я по своей инициативе не так давно ввёл в этот день «право на крестьянские челобитные», что означает: «Приходи любой оборванец, да спрашивай и говори господину помещику, что душе твоей угодно». Сначала, конечно, мероприятие это особого ажиотажа у местных не вызвало. Ну как же это так барину говорить, что думаешь?