Отогнав от себя грустные воспоминания, я принялся размышлять о более насущном.
Во-первых, моя палата рассчитана на одного человека. А такие тут далеко не все. Когда меня возили на разные процедуры, на кресле-каталке, я видел палаты, в которых находилось по 4 и даже по 6 детей. Ясно, как божий день, что обходится она «в копеечку». А стало быть моя семья не из нуждающихся.
Во-вторых, кого ребенок увидит первыми или одними из первых, придя в себя в больнице? Ну само собой родителей или иных близких родственников. Меня же не навестил за те несколько дней, что я в сознании, никто из родных Кайи. Что очень странно.
В-третьих, почему Кайа вообще оказалась в столь бедственном положении? Ответ на этот вопрос давали забинтованные запястья. Сняв бинты, едва мои руки стали более-менее меня слушаться, я увидел свежие шрамы. Значит Кайа резала вены. Стало быть пыталась свести с жизнью счеты.
У Вселенной, похоже, весьма специфическое чувство юмора, раз одного самоубийцу она заменила на другого.
С чего бы тринадцатилетней девочке пытаться совершить суицид?
Плохие оценки в школе? маловероятно, она же училась не в выпускном классе.
Неразделенная любовь? Тоже вряд ли. Слишком юна. Будь ей 1517 лет, я бы легко поверил в подобный сценарий.
Сексуальное насилие? А вот это очень может быть. Тогда становится более-менее понятно, почему никто из родных ее не навещает. Я нередко встречал в новостных лентах истории о том, как отчим насилует свою малолетнюю падчерицу, а мать, узнав, винит в случившемся дочь.
Впрочем, мне неведомо есть ли у Кайи вообще отчим. И так как никаких половых дел с девственницами я никогда не имел, то не подтвердить и не опровергнуть версию насилия, без посещения соответствующего врача, для меня не представляется возможным.
Странно во всей этой ситуации и то, почему органы следствия и чиновники «опеки» меня еще не посетили. В любом случае, попытку суицида как-то объяснить же нужно?
Вдобавок, передо мной встал очень важный вопрос. Где я собственно вообще оказался? Вокруг меня все говорят по-русски. Но русский, на котором говорят местные, все-таки не совсем тот, к которому я привык.
Это касается не синтаксиса, а словаря. И письменного стиля, который, из того, что мне удалось увидеть, напомнил мне дореволюционный стиль, до того, как его упростили Большевики.
В услышанных мною разговорах, я не заметил ни одного слова заимствованного из английского языка. Ни одного американизма. Короче говоря, многие привычные вещи теперь называются иначе. Как говорится не было печали.
Так, сказала мне массажистка, мы закончили. Как ты себя чувствуешь?
Так хорошо, как никогда раньше, честно оценил ее мастерство я.
Улыбнувшись, она подозвала медперсонал, который помог мне одеться и сесть в кресло. После чего меня вернули обратно в мою палату.
В процессе тестирования врачи выяснили, что я страдаю некой редкой формой амнезии. Объяснить которую они не могли. Что, по-моему, привело некоторых из них в восторг. Кажется, что кое-кто из них решил сделать карьеру на моем случае. Флаг им в руки, как говорится. Пусть развлекаются, мешать им я не собираюсь. По-крайней мере до тех пор, пока они не захотят устроить мне сеанс гипноза или вскрыть мой череп. Для меня самое главное сейчас прояснить ситуацию с семьей и поскорее выбраться из этого славного местечка.
Я собрался было попросить, чтобы мне помогли принять ванну, но в этот момент в палату вошла доктор, мне незнакомая.
Привет, Кайа поприветствовала меня вошедшая.
Здравствуйте, ответил я.
Как твое самочувствие? Можем мы немного поболтать? спросила она, с располагающей улыбкой.
Почему бы и нет? я вернул ей улыбку, помогите мне принять ванну.
На принятие банных процедур, меня всегда сопровождал медперсонал. Во-первых, потому что, самому мне еще трудно было дойти и залезть в ванну. А во-вторых, за мной пристально следили.
«Склонна к суициду» наверное так, большими красными буквами, через всю первую страницу моей медицинской карты, гласило предупреждение. Такое же клеймо, как «склонен к побегу» у заключенных.
Так что, меня контролировали днем и ночью. Камеры наблюдения я заметил даже в туалете. Для моей безопасности, само собой. Как в анекдоте.
Доктор уселась на край ванны, когда я, с ее помощью в нее забрался. После чего включила воду.
Я смотрел на нее, ожидая пока она начнет беседу, с обычным для меня выражением полного спокойствия.
Она также разглядывала меня, уделяя особое внимание моему лицу.
Я почувствовал сильное смущение от того, что посторонний человек разглядывает мое обнаженное тело. Чего раньше со мной не происходило, я бы и не подумал смущаться в подобной ситуации, в своей прошлой жизни.
Я добавил в струю воды пену для ванны и когда вода наполнила ванну, было видно лишь мою голову, торчавшую над белым полем пены.
Меня зовут Ольгой Александровной, представилась она, но это слишком формально. Лучше зови меня Ольгой.
С ее лица не сходила располагающая улыбка.
Меня зовут Кайей, ответил я, впрочем, вам это, естественно, известно.
Ага, ответила она, с сегодняшнего дня ты моя пациентка. Надеюсь ты не против если я буду задавать тебе вопросы?