А еще рынок туризма. Цикл о миредиске, стоящем на плечах четырех слонов, водруженных на спину гигантской черепахи, Пратчет начал в 1980.е с романа "The Colour of Magic", где в волшебном мире появляется Первый Турист. Постиндустриальная сага с постиндустриальными образами.
Правда, в сказках все наоборот - и в одном из последних романов Пратчета, "The Truth", гномы Волшебной Страны находят Настоящий способ делать золото из свинца, изобретая печатный станок со свинцовым шрифтом. (Реалист А. С. Пушкин в "Сценах из рыцарских времен" считал это концом феодализма.) Но рассыпной шрифт и линотипы хоть и ушли из издательского дела, но золото.то, особенно в постиндустриальную эпоху, осталось.
А на место ностальгии по сказкам феодализма пришла ностальгия по индустриальному обществу. Вернее - по жизни, в которой огромную роль играло столкновение человека с силами природы.
"Религия, общество, природа - вот три силы, с которыми ведет борьбу человек. Он ведет борьбу со всеми тремя, но все три необходимы ему: человеку должно верить - отсюда храм, должно созидать - отсюда город, должно существовать - отсюда плуг и корабль. Решая тройную задачу, он вступает в тройной поединок. И это - тройное свидетельство непостижимой сложности бытия. Перед человеком стоит препятствие, воплощенное в суеверие, воплощенное в предрассудок и воплощенное в стихию". Так писал в марте 1866 года романтик Виктор Гюго в предисловии к роману "Труженики моря".
Люди тоскуют по борьбе со стихией!
(Отсюда и бизнес экстремального туризма!)
А почему?
Вот автор из бывшей ГДР Стефан Гейм с романом "Агасфер": "Я знаю глас Божий. Он слышится в гуле водопадов, в ревущем пламени, в завывании вихрей, только он мощнее этих звуков; он слышится в шелесте терновника, только почти совсем не различим".
То есть - в мире, описываемом принципом наименьшего действия (введенным его автором Мопертюи из религиозных соображений не меньше, чем из естественнонаучных), а не на молитвенном или политическом собрании. Там вступают в действие законы мира людей - тоже вполне объективные, но выведенные не офицером Мопертюи, ставшим путешественником и ученым, а Макиавелли и Лебоном. Имя одного стало синонимом подлости, совершаемой во имя высших целей, а теории другого, создателя "Психологии толпы", были блестяще использованы практиками тоталитарных режимов ХХ века. Да и сегодня психология масс, несущихся за предрож дественскими покупками, описывают моделями, весьма похожими на те, что описывают поведение стада животных, увидевших приманку. (Хотя гуманизм эпохи проявляется в том, что стадо все же не стая)
Герой Гюго Жильят выигрывал битву со стихиями, но погибал в столкновении с миром людей. Это еще на заре индустриального века!
А современный французский автор Мишель Уэльбек в романе "Элементарные частицы" (1998) нарисовал весьма впечатляющую картину того, как мир индустриальный, мир, основанный на законах природы, вдруг сменяется миром постиндустриальным, структурированным по совсем другим правилам. Мальчик учился жить по научно.популярным журналам 1960.х, ставил опыты, делал модели (так же, как и его сверстники в СССР), а жить пришлось не в мире звезд Фламмариона, но в мире "звезд" То есть законов Макиавелли и Лебона.
Так же парадоксальны и произвольны законы о копирайте. Вот, к примеру, Федеративная Республика Германия. С этого года скачивание аудио. и видеоконтента из пиринговых сетей там - уголовное преступление. Не кража как таковая, в результате которой обладатель теряет то, что у него было. Копирование. И - уголовное преследование за него. Столь же правомочное, с точки зрения права, как и Нюрнбергские законы Третьего Рейха. А ведь и то и другое служит одной и той же цели - структурирует общество. В одном случае позволяя избирателям герра Гитлера извлекать доходы из ограбления евреев, славян В другом - обеспечивая доходы студий, их акционеров, менеджеров и даже персонала, которые, в условиях постиндустриального общества, когда базовые потребности
удовлетворены, составляют изрядную часть занятых в Первом мире. И поддерживается их благосостояние насилием, правопринуждением к исполнению копирайтных законов.
Вот как теоретик и автор киберпанка Брюс Стерлинг описывает в романе "Зенитный угол" (2004) схлопывание доткомовского пузыря:
"Сеть не просто рухнула. Она оказалась заброшена, оставлена в панике. Потому что и киностудии, и телефонные компании, и фирмы звукозаписи осознали вдруг, что их "интеллектуальная собственность" и на пикосекунду не останется в их собственности, когда люди по всему миру смогут одним щелчком мыши копировать и переправлять друг другу их продукцию. Все фильмы. Все песни. Все звонки к маме. Так и случилось. <> "Напстером" пользовалось больше народу, чем голосовало за президента Соединенных Штатов. И никто не платил за музыку.
Люди перестали платить. Люди были свободны. В этом мире не существовало бы музыкальной индустрии. И киноиндустрии не было бы. Не было б международных звонков, не было б границ между народами, не было бы бизнеса. Ничего, кроме нее - Сети. И ужаса невыносимой свободы".