Ээ, ты кто ещё такой? Уф, запашина.
Хозяин. Добро пожаловать. Пейте и ешьте. Рад, что есть кому пропивать труды мои. Сам грог готовил.
Эльнъе Что-то промямлил другой выпивоха.
Угу-угу. Согласен.
Пгоди годи. Ты его это мш эдакий, тяжёлый, это, несёшь? Ух, глазастый! В потёмках дома чёрный мешок углядел.
Да вот мусор выношу. Собираюсь выкинуть, да сходить в город, сакэ купить. Будете? Одного стошнило прямо на меня. Нет? Так и сказал бы. Может чего другого?
Неане гори зубы. Пок а, ывай мешок!
Мешок матерчатый, старый, под мусор. Чего на него глядеть?
Бей его, гада! Ценное уносит!
На глазах протрезвели. Этот не дурак, а так много пьёт! Ах, алкоголь, губишь ты светлые головы. В неё то, первую, кулак мой и прилетел. Что с пьяных взять. Борцуны они никакие, но вот одна падаль, скотина такая, дурак я, что не остановил, чтоб ему, алкашу, в глотку ни капли всю жизнь выбежал на улицу и стал орать, звать на помощь. А пришли хорошо известные мне уроды работорговцы. Ну откуда вы? Ну что же мне везёт-то так с вами! Завидев меня, только и пели песенку они свою старую и мерзкую.
Смотрите какой раб хороший! Берём его, только конечности не ломайте!
Я член Гильдии Торговцев, у меня бланк есть, мы с вами даже союзники!
И это было правдой. Я вступил в Гильдию Торговцев чтобы иметь право вести торговлю на территории Союзных городов. Заодно получил некую свободу от этих уродцев. Они перестали досаждать меня, а то было время, просто пришли и давай хватать всех подряд, мол мы на рабов похожи. Уроды, мать их. Ну и как жить? Простой фермер, плати налог, который душит тебя, получай кандалы, которые сломят тебя, будь паинькой, а то голова дождётся тумака. Как тут не бунтовать? Да я бы с радостью отдал весь свой провиант, да снаряжение бунтовщикам! Да скрываются они На фоне псевдо-порядка даже фанатики-нацисты из Святой Нации кажутся образцами государственности. Так и начался мой длинный и извилистый путь злобы и презрения ко всей фракции Союзных городов.
Да нам плевать. Посидишь годик, а там отпустим, за хорошее поведение. ахааха.
Ненене, хехехе. Пусть добудет нам 10 тысяч тонн руды, вот тогда и свободен!
До следующей поимки! Хахахаха!
Га-га-га-га. Смешно им. Много их Бросил котомку и бежать, но кто-то ловкий задел меня своей шипастой дубинкой по ноге и этого хватило, чтобы ощутить песок на зубах. Эти шипастые дубики излюбленное оружие работорговцев. Шипы раздирают кожу и помимо синяка изволит место удара кровоточить и жечь болезненно. Оружие такое не убьёт, шипы не глубокие, но запоминается жуть как хорошо, отлично подходит для усмирения негодующих. И я как вспомнил всё самое мерзкое, да гневом боль заглушил. Тут-то первый подступивший осознал насколько я как безоружный опасен. Да только на это хватило гнева, боль вернулась, ещё парой ударов усилилась, а в таком состоянии ни одолеть их, ни сбежать. Отчаянное положение. И я давай УБИВАТЬ!
Удар дубинкой одного был перенаправлен в лицо другому, шипы достали до глаз и этот уже не увидит белого света. Хозяина дубинки же я по шее ударил ладонью протеза, как копьём, заставив захлёбываться в крови. Кровь. Кровь. КРОВЬ. КРОВИ. БОЛЬШЕ КРОВИ.
Я рвал и метал, словно загнанный зверь. Не жалел их нисколько. Кого-то на месте убил. Кто-то пытался убежать. Я ломал руки, ноги, жизни, но было этого мало. Воспоминания не давали мне выйти из обезумевшего состояния. Отступать было некуда, да и никак, я себя уже не контролировал. Ловкость рук, гибкость тела, мощь протеза, огромный опыт ведения боя, но их было много и те кто поопытнее, всё же попадали своими болючими дубинками. Усмирители усмиряют, не иначе.
***
Очнулся в оборванных штанах и
кандалах на ногах. Опять. Я снова здесь: дома. В доме начальника каменоломни, а вокруг действительно все клетки заняты. Вчерашние алкаши валяются кучей. Кого-то даже привязали стоять у клетки, потому как места больше не было. Что творится
Та-а-ак Зевал начальник. Наслаждайтесь отдыхом, чепушилы. У меня тут вся каменоломня занята покорными слугами. А-а-аха-ха-ха-ха! Скоро за вами придёт караван и заберут в другое замечательное место под солнцем.
Всё тело ноет. Кто-то меня перебинтовал. О рабах, даже буйных, заботятся, чтобы от кровотечения не сдохли. Сбежать я могу, но не тогда, когда на меня смотрит столько охраны. Да и болит всё, посижу лучше.
Время идёт. На каменоломню нас не гнали. Меня вообще из камеры не выпускали, да и ценник за мою голову такой высокий, что покупателей не найдётся. Иногда приходили местные надзиратели за одним или двумя, похоже что кто-то умер на каменоломне. Кого-то выкупали. В прошлый раз когда я был здесь, то в доме начальника почти никого не было из рабов, всех держали в бараках, а сейчас кому мест в клетке нет, те стоят привязанные к прутьям. Ни за кем никакой караван ещё не приезжал. С каждым днём слышно как всё больше ругается начальник. Фураж с едой задерживается. Даже не работая у рабов всё плохо, а кого отправляют работать умирают.
Я же, пока ночь наступает. Снимаю с себя кандалы и помогаю остальным готовим грандиозный побег. Разузнал где что лежит. Наговаривая всякую гадость, дразня и действуя на нервы устроил так, что меня ещё раз побили и упекли в дальний угол, чтобы сидел там и глаза не мозолил, да только этого мне было нужно.